Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

На горах, горах дак было на высокиих,
Не на шоломя было окатистых
Там стоял-де ноне да тонкой бел шатёр.
Во шатри-то удаленьки добры молоццы:
5. Во-первых-то стары казак Илья Муромец,
Во-фторых Добрынюшка Микитиць млад,
Во-третьих-то Олёшенька Поповиць-от.
Эх стояли на заставы они на крепкое,
Стерегли-берегли они красен Киев-грат,
10. Стояли за веру християнскую,
Стояли за церкви фсё за Божии,
Как стояли за чесныя манастыри.
К(ак) по утрыцьку было по ранному,
А на заре-то было на ранноютренной
15. А-й как выходит стары казак из бела шатра.
Он смотрел-де во трубочьку подзорную
На фсе же на четыре кругом стороны.
Он завидял-де́: во поли не дым стоит, —
Кабы едёт удалой да доброй молодець.
20. Он прямо-де едёт ф красен Киеф-грат,
А не приворяциват на заставу на крепкую.
Он едёт молодець дак потешаецьсе:
Он востро копьё мецёть да по поднебесьё (так

),Он одной рукой мецёт, другой схватыват.
25. А впереди его бежыт да два серы волка,
Два серых бежит волка да серы выжлока;
А на правом плеци сидел да млад есён сокол,
На левом плеци сидел да млад бел кречет.
А заходил стары казак во бел шатёр,
30. Говорыт-то стары казак таковы слова:
«Уш вы ой еси, удалы вы добрыя молоццы!
Уш що же вы спите́ да що вы думаите́?
Да наехал на нас супостат велик,
Супостат-де велик да доброй молодець.
35. Он прямо-де едёт ф красен Киеф-грат.
А не приво(ра)циват на заставу на крепкую!»
Ото сну-де рибятушка пробужалисе,
Ключавою водою они умывалисе,
Они белым полотенцом да ю/тиралисе,
40. Они господу Богу помолилисе,А посылали Олёшеньку Поповиця.
Как выходит Олёшенька и/з бела шатра,
Засвистел он коня да ис чиста поля:
А бежыт его конь, дак мать земля дрожыт.
45. Как крутешенько Олёшенька седлал коня,
Он седлал-де, уздал да коня доброго:
Он накладывал уздиценьку тесмянную;
Он накладывал седёлышко черкальскоё;
Он двенаццэть пот(п)руг дак шолку белого,
50. Ишше белого шолку ша/махиньского;
Он тринаццату потпругу — це/рез хребетну кось, —
А не ради басы, дак ради крепости,
Ишше ради окрепы дак богатырское,
Ишше ради поески дак молодецкое:
55. А не оставил бы конь дак на чистом поле
Ишше черным-то воронам на пограеньё,
Ишше серыем волкам на потарзаньи,
Только видели, молодець на коня скоцил,
А не видели поески да богатырьское, —
60. Только видели: ф поли курева стоит.
А выежжал-то Олёшенька на чисто полё,
Он завидял молочьчя-то во чистом поли.
А ревел-то Олёшенька по-звериному,
Засвистел-то Олёша по-соловьиному,
65. Зашыпел-то Олёша по-змеиному:
А кабы едёт от-молодец, не огляницсе.
Как подумал Олёшенька Попович-от:
«А кабы едёт молодец-от — не / моя чета,
Не моя едет чета да не моя верста!»
70. Повернул он коня да ко белу шатру,
Приежжает Олёшенька ко белу шатру, —
А стречает стары казак Илья Муромец.
Говорит тут Олёшенька / Поповиць-от:
«Уш ты ой еси, стары казак, Илья Муромец!
75. Кабы едёт богатырь — дак не моя чета,
Не моя едет чета да не моя верста!»
Посылали тут Добрынюшку Микитица:
Ах, кабы вежливой Добрынюшка, очесливой, —
Он спросил бы о роди и о племени,
80. Он спросил бы отечесво-молодечесво,
Он спросил, куда едёт да куды путь держыт.
А как выходит Добрынюшка из бела шатра,
Засвистел он коня да / ис циста поля:
А бежыт его конь — дак / мать-сыра земля дрожыт.
85. А крутешенько Добрынюшка седлал коня,
Он седлал-уздал себе коня доброго:
Он накладывал уздициньку тесмянную;
Он накладывал седёлышко черкальскоё;
А он вязал-де потпруги шолку белого,
90. Ишше белого шолку шамахиньского;
Он застегивал пряжецьки серебрены,
Он серебряны пряжецьки позолочены;
Он двенаццать потпруг — шолку белого,
А тринаццату потпругу — церес хребетну кость:
95. «А нам не ради басы — ра/ди крепости,
А ишше ради окрепы да богатырское,
Ишше ради поески да молодецкое:
А нам придёцсе де съехацьсе на поле с неприятелём».
А как крутешенько Добрынюш(к)а на коня скоцил,
100. А не видели поески богатырьское, —
Только видели: во поли курева стоит,
Курева-де стоит, дак дым столбом валит.
А выежжал-де Добрынюшка на чисто полё,
Он на то жо на роздольицо на шырокоё.
105. Он завидял молоцца-та во чистом поли, —
Заехал он к молоццу спереди-де, з глаз.
А ишше слез-де Добрыня со добра коня,
Он снял-де шляпу дак земли Греческой,
Он не малу, не велику — дак во сорок пудоф;
110. Он ниско молоццу да поклоняицсэ:
«Уш ты здрастуй, удаленькой доброй молодець!
Уш ты коёго города, коей земли?
Ишше коёго оцца-матери?
А куда же ты едёш да куда путь держыш?»
115. А отвечаёт удалой да доброй молодець
(Не сказал он роду своёго племени,
Не сказал он отечесва-мо/лодечества!),
А он сказал: «Куда еду да куды путь держу?
Ишша прямо я еду ф красен Киеф-грат,
120. А ишша стольнё-т (так) грат да во полон возьму,
А ишша князя-та Владимера жыфком схвачю,
Я кнегинушку Опраксию за сибя взамуш возьму!»
А надевал-то Добрыня да шляпу Земли Греческой,
Он не малу, не велику — да во сорок пудоф,
125. Он и быстро скоцил на / добра коня, —
Он прямо поехал ко белу шатру.
Ах стрецяёт стары казак Илья Муромец.
Говорыт тут Добрынюшка Микитиц млад:
«Уш ты ой еси, стары казак Илья Муромец!
130. Абы едёт богатырь — не моя чета,
Не моя едет чета и не моя верста!
А не сказал он роду своёго племени,
Не сказал он отечесво-молоде(че)сво;
А он сказал: “Куда еду да куды путь держу?..”
135. А он прямо-де едёт да ф красен Киеф-грат,
А он стольне-от грат да во полон хочет взять,
А он князя-та Владимера жыфком схватить,
А он княгинушку Опраксию за сибя взамуш взять!»
А загорело у стары казака ретиво серцо,
140. Закипела во старо́м да крофь горючяя,
Расходилисе его да могуци плеця.
Засвистел он коня да ис чиста поля:
А бежыт его конь, дак мать земля дрожыт.
Ф теменя́х-то стары казак седлал коня,
145. Он седлал-уздал себе коня доброго:
Он накладывал уздиценьку тесмянную;
Он накладывал седёлышко черкальскоё;
Он вязал-де потпруги шолку белаго,
Ишша белаго шолку шамахиньского;
150. Он двенаццать потпруг — да фсё шелковыя,
Он тринаццату потпругу — церес хребетну кость;
Он застегивал пряжецьки серебрены,
И серебрены пряжецьки позолочены, —
А не ради басы, а ради крепости:
155. Не оставил бы конь дак на цистом поли.
«А мне придэтцэ де схеъхацьсэ на поле с неприятелём!»
А ф теменях-то стары казак на коня скакал.
И не видели поески богатырское, —
Только видели: во поли курева стоит,
160. Курева-де стоит, дак дым столбом валит.
Выежжат стары казак на полё на чистоё,
Он на то жа на раздольицо на шырокоё, —
Он завидял молочьчя во чистом поли.
Заревел-то стары казак по-зверинному,
165. Засвистел-то стары казак по-соловьинному,
А зашипел-то стары казак по-змеинному.
Кабы едёт молодец-от, не огляницсэ.
А говорыт молодец-от таковы слова:
«А уш вы ой еси, мои вы два серы волка,
170. Два серы мои волки да серы выжлоки!
Побежите вы-ко тепере во темны леса, —
А тепере мне-ка не до вас стало:
Как наехал на меня су/постат велик,
Супостат-де велик дак доброй молодец.
175. А уш ты ой еси, мой да млад есён сокол!
Уш ты ой еси, мой да млады бел кречя́т!
Полетите-ко теперь во / темны леса, —
А тепере мне-ка не до вас стало!»
А как не две горы вместо (так) сотолкалосе,
180. Не две туци вместо да сокаталосе, —
А как съежжаюцьсе стары казак с По/тсокольником.
А они билисе палочьками буёвыма —
А руковьятоцьки у палоцёк отвернулисе:
Они тем боём друг друшку не ранили.
185. А съежжаюцьсе ребятушка по фторой након,
Они секлисе сабельками вострыми —
И у их востры-ти сабельки ишшербалисе:
А они тем боём друг друшку не ранили.
А съежжаюцьсе ребятушка по третьей рас,
190. А кололисе копьеми де вострыма
(Долгомерныя ратовишша по семь сажон!) —
По насадоцькам копьиця свернулисе:
Они тем боём друг друшку не ранили.
А соскоцили ребятушка со добрых коней,
195. А схватилисе плотным боём, рукопашкою.
А кабы борюцце удалы, да добрые молоццы:
А Потсокольницёк крычит — дак мать-земля дрожит;
А стары казак скрычит — дак лесы ломяцсэ.
А как по сцасьицу было дак Потсокольника,
200. По злочасьицу было Ильи Муромца:
А к(ак) не правая рука да приоко́мбала[10],
А к(ак) не левая нога его приокользела* —
А к(ак) падал стары казак на сыру землю.
Ишше сплыл-то Потсокольницёк на белы груди:
205. Он не спрашывал не роду и не племени,
Он не спрашывал отечесва-молоде(че)ства;
Он ростегивал латы его кольцюжные,
Он вымал из нагалишша цинжалой нош;
Он хоцёт порот его белы груди,
210. Он и хоцёт смотреть дак ретиво серцо.
И ишше тут-то стары казак возмолиццэ:
«Уш ты Спас, Спас Многомилостиф,
Пресвята ты Мати Божия, Богородица!
Как стоял я за веру хрестианскую,
215. И стоял я за церкви за Божии,
И стоял я за чесныя манастыри!..»
У стары казака силы вдвоё прибыло.
Он смахнул Потсокольника со белых грудей, —
А он сплыл Потсокольнику на белы груди:
220. А он ростегивал латы его кольцюжные,
Он вымал из нагалишша цинжалой нош;
Он и хоцёт пороть его белы груди,
Он и хоцёт смотреть и ретиво серцо.
А ишша сам ста́рой що-то прироздумалсэ:
225. «А не спросил я не роду и не племени,
Не спросил я отечесва-молодечества».
А говорыт-то стары казак таковы слова:
«А уш ты ой еси, удалой доброй молодець!
Ешше коёго города, ты коей земли?
230. И ешше коёго ты о/тца-матери?
И ешше как, молодець, тибя именём зовут?»
А отвечаёт удаленькой доброй молодець:
«А когда я у тебя был на белых грудях, —
А я не спрашивал не роду и не племени,
235. Я не спрашивал отечества-молодечества:
Уш я прямо порол бы я белы груди,
И смотрел бы я да ретиво серцо!»
А спросил же старой да по фторой након.
Отвечаёт удаленькой доброй молодець:
240. «Я от моря-моря, я от синего,
От того же от камешка от латыря,
А я от той же от бабы да от Салыгорки[11];
Уш я ездил удалой да доброй молодець;
Ишша есь я ей сын да Потсокольницёк,
245. По фсему я свету есь наезницок!»
А ставаёт стары казак на резвы ноги,
Становит Потсокольника на резвы ноги
А целуёт в уста его сахарные;
А называт Потсокольника своим сыном,
250. Называт-то своим сыном любимыим.
(Говорыла Потсокольнику матушка родимая:
«Не дошедши до старого, слезывай с коня,
Слезывай-де с коня да ниско кланяйсе!..»)
А и побраталса стары казак со своим сын(ом).
255. А поехал стары казак во чисто полё
Он во тонко́й шатёр да бел полотняной.
А и спит-де стары казак он веть сутоцьки,
А спит-де стары казак он двои сутоцьки.
Ишше ето Потсокольнику за беду стало,
260. За великую досадушку показалосе:
«Я стары казаку так унижалса же!..»
Поехал Потсокольницёк ко белу шатру:
«А старого казака а Ильи Муромца
Ишше прямо его я копьём сколю!»
265. А и приехал Потсокольницёк ко белу шатру,
Он и ткнул-де стары казака дак во белы груди.
У стары казака было на белых грудях
Ишше чюден крест был Госпо́ден,
Не мал, не велик — дак полтора пуда:
270. А скользёнуло копьё Потсокольника.
Ото сну тут старой казак пробужаицьсэ, —
А он схватил Потсокольника во белы руки:
Вышибал он выше лесу стояцего,
Ниже облака он ходячего.
275. Иш(ш)а падал Потсокольницёк на сыру землю,
И розбилсэ Потсокольницёк во / (так) крошецьки.

Ишше тут Потсокольницьку славы поют,

278. А славы-де поют да старину́ скажу́т.