Архангелы и Ко

— Зачем? Да были кой-какие надежды. И кажется, они сбылись. — Агент страхового монстра нежно погладил себя по нагрудному карману. — Ну, гут. Прости за неприятную операцию, но мы действительно вынуждены соблюдать лояльность этим убл… то есть бл… то есть союзникам. По крайней мере, пока наш статус первопоселенцев не закрепится официально. А тебе в угодиях «Мак-ро-хар-да», — (слово это у Клауса выговорилось-таки, но с заметным трудом), — действительно опасно. Завтра мы тебя отошлем.

— Та-ак… — Матвеева злость, похоже, выдохлась, переплавилась в усталую горечь. — Значит, все при чем-то. Ты — при сбывшихся мечтах, этот вот, — тычок пальцем в направлении крэнговского живота, — при исполнении высокооплачиваемых обязанностей… И оба вы, и даже новоэдемские телята — при монопольном статусе… Один я в абсолютном дерьме. Всей прибыли — синяк на заднице. Эх-хе, застрелиться бы, так и то не из чего…

— Ну, ты это… — прогудел Крэнг страдающе. — На Альбе знаешь какие возможности для хакера? Они же там все хлопы!

— А вот с хакерством ты бы завязывал, — рассудительно посоветовал Клаус. — Опасно. Рано или поздно все равно доиграешься. Ты же какой поэт! Вот бы и…

— Что «вот и»?! — снова взвился Матвей. — Что «поэт»?! Да только сгинь Молчанов-суперхакер, Молчанова-поэта никто и в биноскоп не заметит. «Брось, опасно…» Ты что, воображаешь, будто я кайф ловлю от копания в чужих секретах? Да меня тошнит от всего этого! Всегда тошнило!! И будет тошнить, потому что никогда я этого дела не брошу!!! Потому что в этом я что-то, а без этого — нуль! Пробовал уже в честненькие податься, будьте благонадежны — пробовал! А толку?! Туда же, советы дает! Думаешь, ты хоть на вот столечко, — (испуганно прянув от сунутого ему под нос мизинца, афгано-немец, кажется, изрядно ушиб затылок об иллюминаторное «стекло»), — хоть на полстолька ты меня понимаешь?! Хрена! Думаешь, про застрелиться — это я так, хохмы ради?!

Матвей вдруг сгорбился, чуть ли не носом в колени ткнувшись, обхватил голову руками и забормотал, как в бреду:

Тройку гнал осенним шляхом,

горячил коней ямщик —

Потерял одну подкову захмелевший коренник.

От шального ритма скачки да мелькающей земли

Ей остался гром копыт, но — затихающий вдали.

И только небо шлях кропит дождями хмурыми,

И туманами кадит, как отравами,

Только ветер шелестит-шепчет с травами —

Не с зелеными, а с жухлыми, бурыми.

Ей врастать бы год за годом в придорожное гнилье,

Только выручил прохожий, что споткнулся об нее.

Подобрал, обтер находку и надеждой обольстил,

Но не к гулкому копыту, а к двери ее прибил.

Но глупо счастье в дом манить распятой скоростью.

Ржой, как кровью, налились доски черные.

Невозвратное мутит мысли сорные

Беспросветной цепенеющей горестью.

Счастье шустрым жеребенком

прошмыгнуло стороной.

Дом сгорел. Бурьян плодится

под обугленной стеной.

Дождь размазывает копоть

по негнущимся стеблям.

Расплывается подкова ржавой грязью по углям.

Вот только память манит сном неистолкованным,

Будто век не прожит — лишь начинается:

За холмом судьба стоит-дожидается,

Бьет ковыль-траву копытом некованым.

И вдруг ямщик, как соловей, зальется-вскинется

Про жестокие к нему очи черные,

И шальная тройка в степи просторные

Шляхом солнечным да встречь ветру ринется.

Замолчав, он так и остался сидеть все в той же неудобной скорченной позе.

Клаус и Дик растерянно переглядывались.

— Да ну, брось. Это не про тебя, — в конце концов сказал Клаус.

— Много ты обо мне… — Хакер-поэт вдруг распрямился и с силой потер ладонями лицо. — Ладно, замнем, — сказал он угрюмо. — Ну вот, опять губу разбередил, потекло… Замнем, говорю. Извини за истерику. Просто обидно, понимаешь? Пока нужен был — снизу вверх глядели все, даже этот, — новый тычок в живот Крэнга, — а как в безопасности да с прибыльными перспективами… Просто берут и выбрасывают, даже спасиба толкового не сказавши… Платка ни у кого нет?

Платок был у Клауса.