Архат

Витя слез с Марка и принялся со всей силы добивать лежачее тело ногами, как будто желая втоптать его в асфальт. Марк ощущал себя словно в аду. Все его тело горело, и пронизывала боль. Надежда на то, что кто-то из зрителей наберется смелости оттащить озверевшего Витю, исчезла. Он ждал, когда Витя устанет и не сможет продолжать побоище. Больше всего он хотел, чтобы его мучения прекратились. Но его ожидание было тщетным. Витя продолжал, не уставая, в бешенстве терзать свою жертву. Казалось, что с каждым ударом сил у него только прибавлялось. Марк оказался не в состоянии выдержать дальнейшего напряжения. У него не осталось сил, чтобы продолжать закрываться от Витиных ударов, и он перестал чувствовать их. Друзья Вити серьезно испугались, приметив, что Марк бездвижно лежит и сносит удары, но останавливать своего лидера не решались.

Остервеневшего Витю с трудом оттащили от тела Марка двое полицейских, случайно проезжавших мимо клуба. Он подумал, что его оттаскивают друзья, которые сразу же рассеялись в разные стороны, как только увидели блюстителей порядка.

– Кого еще порвать?! – кричал он во все горло на зрителей потупивших глаза.

Как только Витю затолкали в машину, к Марку сразу же подбежал Ян.

– Сейчас, сейчас приедет скорая! Я с тобой поеду! – тараторил он под впечатлением от случившегося.

Марк приоткрыл глаза. При свете фар Ян увидел, что все лицо друга разбито, нос сломан, а закрывавшие от ударов голову пальцы на руках переломаны.

– Не парься, – прошептал едва слышно Марк.

– Матушке что-нибудь передать?

– Не парься… – повторил Марк.

Витя сидел на заднем сидении отъезжающего от них полицейского уазика и как стервятник впился взглядом в лежащего Марка.

Ночную тишину разрывал шум сирен, примчавшийся машины скорой помощи.

– Прости! Прости меня, – молил Ян, ощутивший себя Петром, отрекшимся от Христа. По его щекам катились слезы.

– Забыли, – тихо сказал Марк и закрыл глаза.

Санитары положили его на носилки и понесли к машине. Двери захлопнулись. С опрокинутым видом Ян смотрел в след удаляющейся машине скорой помощи.

VII

Когда Лука проснулся, Кира сидела на кровати, обхватив руками колени. Ее печальный взгляд неподвижно застыл в одной точке. Каждая черточка в ее мрачном лице выражала грусть. Она напоминала ему обиженного ребенка, у которого отобрали конфеты. Это была совсем другая девушка, не имеющая ничего общего с той, что вчера весело радовалась и смеялась по малейшему поводу.

– Все нормально? – отрывисто спросил он.

– Лука… Ты когда-нибудь думал, почему люди так одиноки? Возможно, ли что человек рожден для одиночества? – спросила она глухим голосом.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил сонный Лука.

– Я к тому, что человек рождается один и один умирает. Бывает, идешь и думаешь об этом, не замечая, как подходишь к кассе, а в руках сжимаешь две бутылки. Вторая точно не нужна, но покупаешь две. Пьешь и думаешь «а есть ли у меня близкие, по-настоящему близкие», понимаешь? Кого бы я могла назвать родными? Начинаешь перечислять имена, допиваешь вторую бутылку, а родных так и не находишь… «Ты совсем одна» слышишь в голове мерзкий шепот, перерастающий в крик.

– Ты считаешь себя одинокой?

– А ты себя нет?

– Нет.

– И кого ты считаешь близкими?

– Марк и Ян – самые близкие мне люди.

– А ты уверен, что в самый необходимый час они будут рядом? Можешь не отвечать. Просто поразмышляй.

– Я думал, что вы с Дашей близки?

– Она считает, что люди к ней тянутся, и чем сильнее ей на них наплевать, тем сильнее они тянутся. Думаю, в этом есть, какая-то логика, – мрачно сказала Кира, скривив губы в злую улыбку.

– У всех есть близкие, – настаивал Лука.

Кира грустно покачала головой.

– Есть только знакомые, бывшие и будущие, а среди них по-настоящему близких нет… – сказала она тихим голосом, нахмурив брови.

Ее поведение навело Луку на мысль, что кто-то очень близкий, предал ее, причинив боль, которую она никак не могла забыть. Казалось, что вся она на надрыве и вот-вот заревет.

– А кто для тебя близкий?

– Это тот, кто знает обо мне больше, чем я сама. Тот, кто вспомнит, что мои любимые цветы чайные розы. Близкий знает, что когда мне грустно я танцую, а когда скучно смеюсь. Он знает, что дома я разговариваю с котом. Что люблю гулять под дождем и пишу стихи, когда не хочется жить…

Несколько минут они провели в молчании.

– Знаешь, возможно, когда-нибудь у меня действительно появится близкий, – сказала Кира и выразительно посмотрела ему в глаза.

Луке стало неловко от ее взгляда, почувствовав это, она вскочила с кровати и быстро засобиралась. Он не хотел, что бы она уходила, но не стал упорствовать на своем, из-за страха выглядеть капризным в ее глазах.

Кира поцеловала его на прощание в губы, равнодушно отвернулась и вышла, не проронив ни слова. Его сердце сдавило от тоски.