Археолог

– А я когда мелким был… сколько мне там было, лет шесть, может быть, только молотком научился орудовать… лето, у семьи застолье, а мне скучно, и мне тогда молоток дали и чуть-чуть гвоздей. А перед домом бревно трухлявое лежало, я на него любил садиться и воображал, то это дикий мустанг, а я покоритель прерий, то это космический корабль, а я исследователь дальнего космоса, а тут у меня молоток и гвозди, и я решил декорации привести в соответствующий вид. В общем, гвоздей, что мне выделили, не хватило даже на приборную доску. Я гвозди в бревно загонял, каждый гвоздь или тумблер, или, если по самую шляпку в бревне, кнопка управления. Гвозди кончились, и я сбегал в сарай за новыми. В общем, когда мужики вышли на воздух покурить, пенек сверкал на солнце, я туда шесть пачек гвоздей вколотил, а времечко на минуточку восемьдесят шестой, гвозди в дефиците. Отец дар речи потерял, ртом, как рыба на берегу, хлопал, за ремень схватился, хотел мне всыпать как следует, а дед вступился, сказал, внук интерес к строительному делу проявил, да и фантазию тоже, нельзя на корню такое губить.

Семен Раух умолк и снова взялся за стакан. Археолог нахмурился – похоже, отвлечь друга от ностальгии не удалось, придется его постепенно из этого состояния выводить, а лучше бы ему бабу найти, чтобы она его в оборот взяла да к жизни вернула.

Как следует обмозговать это Столбов не успел. Дверь в его апартаменты хлопнула, и на пороге показался Фермер, вид у которого был не на шутку встревоженный.

– Археолог, из Юсово гонец прибыл. Говорят, бандиты там недавно разгром устроили, мужиков наших положили, а баб с собой заложниками взяли.

Столбов грохнул стаканом по столу, дышать внезапно стало нечем, а перед глазами расползлось черное пятно, с которым он все же быстро совладал, но вот с тревожной мыслью, которая набатом билась в мозгу: «Вера! Вера! Вера!», он никак справиться не мог.

– Кто? – прохрипел Археолог.

– Часовщики. Главный у них Лихом назывался.

– Убью суку! – с дикой ненавистью в голосе закричал Семен Раух.

В нем ничего ностальгического не осталось. Дурные новости мигом отрезвили мужика и прогнали весенний сплин: камень на шею – и в Волгу.

– Гонца ко мне. Быстро! – приказал Археолог.

Глава 23

Как же ему надоело, когда люди смотрят на него и видят в нем старшего брата. Каждый его шаг, каждое его действие словно сравнивали с поступками брата. Каждый взгляд говорил:

– А вот Андрюха это бы не одобрил.

– А вот Андрюха сделал бы по-другому.

– А вот Андрюха то, Андрюха сё.

Даже во взгляде матери читалось сожаление, что погиб старший сын, а не младший. Татьяна Николаевна никогда не говорила ему об этом, но Роман чувствовал, считывал с ее поступков… Он и к артельщикам подался, чтобы показать, что достоин своего брата, что может даже больше сделать, большего достичь. Но шли годы, а его все так же держали на низовых должностях, младший подающий старшему подносчику боеприпасов. В последнее время, правда, стали доверять более серьезные задания, но в основном дежурства, а еще подай-принеси, съезди туда, отвези вот эту хрень. Ничего, что стоило бы внимания, чем можно было бы отличиться. А уж после бойни в клубе «Три сосны» артельщики смотрели на парня с сочувствием: «Как же так, даже ни одного выстрела не сделал, растерялся и залез под стол, трусливый сапог. Не то что Андрюха, тот бы обязательно оказал сопротивление, да надрал бы задницы этим животным».

Розов давно хотел порвать с артельщиками. Раз он не может быть им полезным, то, стало быть, надо искать другую делянку для возделывания, но как оказалось, не так-то это просто – масть поменять. И хотя польза от него артельщикам нулевая, но в новых условиях жизни человек – это ресурс, собственность той или иной группировки, а хозяин не готов собственностью расшвыриваться. Чтобы выйти из темы, надо проявить чудеса изворотливости или отдать Богу душу во время службы.