Археологи: от Синташты до Дубны. 1987-2012

Утром первой проснулась Лена. Маленькие палатки, в которых спали участники отряда, были покрыты толстым слоем инея. По ее словам, было не совсем понятно – пережил ли еще кто-то эту ночь. Тогда Лена начала опрашивать палатки:

– Лёша, ты там живой?

– Да!

– А ты, Женя? Женя? Женя!

– Да мёртвый, мёртвый!

Как выяснилось, никто из нас даже не заболел. В городе от такого переохлаждения кто-нибудь обязательно слег бы с температурой, но в полевых условиях организм реагирует на разные экстремальные ситуации иначе, как-то более конструктивно.

В последний вечер нашей разведки мы с Женей, как давние участники археологических экспедиций, посвященные в археологи еще на заре своей полевой юности, совершили обряд и посвятили Лёшу и Лену. Они оказались воистину достойны этого: впервые в жизни оказавшись в экспедиции, да еще в такой непростой, с честью выдержали все испытания. Содержание обряда я раскрывать не буду, отмечу только, что завершался он, как и положено, клятвой. Текст ее уже несколько раз публиковался и больше не составляет археологической тайны. Каждый из нас, посвященный в полевых отрядах, берущих свое начало из Урало-Казахстанской или Северо-Казахстанской археологических экспедиций (УКАЭ и СКАЭ), раз в жизни клялся:

Я, коснувшийся тайны тысячелетий,

Я, познавший тайны земли и смерти,

Клянусь:

Пусть палатка станет домом моим,

Дорога – судьбой моей,

А костер – вместилищем души нашей.

Клянусь копать до материка,

Глубже материка,

А если понадобится – то и до центра земли.

На следующий день к обеду за нами пришла машина с Аркаима, это был грузовик «Урал». Мы погрузили в него оборудование, а затем сели все вместе в кузов и так, в открытом кузове, и ехали до самой нашей базы. Я очень люблю такую езду, никакой другой способ перемещения по степи не сравнится с этим: когда ветер постоянно бьет тебе в лицо, рядом – друзья, впереди ревет мотор мощной машины, а вокруг – любимая тобой степь.

Охота на менгиры

Менгиры представлялись нам на рубеже XXI века самыми загадочными древними сооружениями Зауральской степи. С поселениями и курганными могильниками все было более-менее ясно. Поселения являются остатками древних поселков, в которых жили люди; курганы – насыпями, сооруженными над древними кладбищами, в которых они хоронили своих умерших; но с какой целью люди ставили менгиры – вертикально установленные, вытянутые камни, иногда сооружали длинные ряды – аллеи или сложные по структуре комплексы таких камней?

Часто эти камни находили неподалеку от поселений эпохи бронзы, реже – в окрестностях могильников разного времени, иногда они стояли в степи далеко от археологических памятников любых других типов. Как правило, менгиры представляли собой природные каменные плиты с минимальной обработкой, но эти природные камни совершенно определенно были вертикально установлены человеком. В отличие от памятных и поминальных скульптур тюркских и монгольских кочевников – так называемых каменных баб – менгиры никогда не несли на себе изображения людей, хотя изредка на них читались какие-то тамгообразные знаки. Впрочем, эти знаки могли быть нанесены на камень гораздо позднее времени его установки. Точно так же и расположение камней в окрестностях древних поселений еще вовсе не значило, что они имели какое-то отношение к этим поселкам; менгиры вполне могли быть поставлены в этих местах до строительства поселков эпохи бронзы или уже после того, как эти поселки превратись в руины.

Елена Полякова у менгира Караташ, 2002 год