Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям

У подпорок, опор,
А также у перекрытий
Хижины, в которой все лучшее,
Мы развязываем все, что связано.

Кто тебя забирает, о хижина,

И кем построена ты —
Пусть оба они, о хозяйка строения,
Живут до старости!

Коровам, лошадям поклон,

Тому, что рождается в жилище!
О дающая рождение, о дающая потомство,
Мы развязываем твои петли.
Ты прикрываешь огонь внутри,
Людей вместе со скотом.
О дающая рождение, о дающая потомство,
Мы развязываем твои петли.

Атхарваведа, IX, 3

О том, что раскопанный нами на поселении большой дом служил защитой от холода и сырости не только людям, но и принадлежавшим им домашним животным, свидетельствует и рельеф его земляного пола. Ведь ни в одном из подобных ему жилищ быть идеально ровным он просто не мог. Весной, сразу после выгона скота на пастбища, хозяевам деревянными лопатами и метлами приходилось очищать отведенную под хлев часть своего дома от скопившегося навоза, чтобы основательно проветрить помещение. Следы этих чисток и наблюдают археологи, фиксируя при раскопках жилищ данного типа понижение уровня пола на тех участках, где находились загоны. Довольно часто они располагались вдоль стен постройки или занимали ее половину. В тех домах, которые были покинуты или сгорели зимой, иногда удается обнаружить следы неубранного навоза. Таким образом, центральная часть изученного нами жилища, напоминающая приподнятую над окружающей поверхностью площадку, в действительности являлась местом обитания людей, где земляной пол снашивался не так интенсивно, как по краям.

Рабочий день подошел к концу. Мы собираем свой нехитрый инвентарь и грузим в машину. И хотя такие дома, как раскопанный нами, уже известны, я все-таки очень доволен: ведь для черкаскульской культуры он первый! И, быть может, далеко не единственный, поскольку о черкаскульском домостроительстве ученым известно пока не так уж и много. Вполне возможно, что внимательно проанализировав расположение выявленных столбовых и хозяйственных ям, — а их в жилище более 300 — нам удастся реконструировать его облик. Но этим мы займемся потом. А пока автомобиль медленно трогается, и за окном один за другим в привычном порядке чередуются знакомые пейзажи, обрамляющие дорогу к лагерю.

Кружок собравшихся у вечернего костра постепенно редеет. За день ребята, что ни говори, устают, а подъем, как всегда, ранний. Да и ночь уже вступает в свои права. Языки угасающего пламени бегают по раскаленным углям, готовые в любой момент взвиться над ними легким дымком. Молчу я, молчит и дядя Миша, в очередной раз приехавший нас проведать из своей одинокой пастушьей избушки, стоящей неподалеку от лагеря. Дяде Мише за шестьдесят, и в студенческой компании он немного робеет. Вот и нынешний вечер он тихо просидел где-то с краю, прислушиваясь к разговорам и песням под гитару. Но с молодежью ему, по-видимому, не скучно. Об этом говорят и его задорные глаза, блеску которых я поражаюсь при каждой нашей встрече. Мы знакомы уже лет пять, с тех пор как впервые поставили здесь палатки. Но только сегодня, дождавшись удобного момента, он решается выведать, откуда нам известно, что копать нужно именно тут, где ему знаком каждый бугорок. Или об этом написано в каких-то книгах? Или у нас есть особая карта?