Археология Месопотамии

Несмотря на значительное внимание к архитектуре, планировке и оформлению поселений, общая проблема их эволюции, роста, распространения, усложнения их структуры в связи с социально-экономическим развитием населения Месопотамии в книге не ставится-Между тем материалы для плодотворной разработки этой проблемы здесь достаточно велики и весьма благодарны. Они позволяют проследить переход от единичных поселений предгорий типа Джармо и Телль-Магзалии к системе поселений долины с их структурным усложнением и намечающейся уже иерархией в период хассунской и самаррской культур, когда наряду с маленькими хуторами (верхний слой Телль-Сотто) существовали крупные и, очевидно, «базовые» поселки (Ярым-тепе I) и, наконец, экстраординарные поселения с укрепленными резиденциями вождей крупных племен и культовыми сооружениями (Телль ас-Савван). Эти процессы еще более активно протекали в последующие периоды и еще более рельефно документированы материалами халафской и убейдской культур. Для первой из них чрезвычайно важны исследования в последние годы разновеликих поселений: совсем маленьких — до 0,5 га (такие поселения раскопаны японской экспедицией в зоне Хамринского водохранилища), средних — около 1 га и очень крупных — свыше 4 га — с чрезвычайно сложной внутренней структурой. Последние две категории достаточно четко представлены поселениями Ярым-тепе II и III, раскопанными советской экспедицией. Оба они многослойны и позволяют проследить рост и совершенствование поселений вплоть до появления в них крупных построек, возможно, культового назначения (верхние горизонты Ярым-тепе II). В период убейдской культуры иерархия поселений становится еще более выразительной, а самые значительные из них и по размерам и по характеру застройки — прежде всего по наличию крупных культовых построек и целых их комплексов — могут уже именоваться протогородами: таковы на юге Эреду VII–VI с двумя группами храмов (VI–VIII и IX–XI), на севере — Гавра XIII с комплексом из трех культовых построек.

Эти археологические материалы отмечают последовательные ступени важнейшего процесса, закономерно приведшего в урукский период к появлению городов — одного из основных показателей сложения классового общества и государственности. К сожалению, повторяю, этот аспект исследования поселений остался не освещенным в книге С. Ллойда. Основное внимание в соответствующих главах (III и IV) уделяется двум категориям находок — архитектурным остаткам и керамике, чему подчинена и структура этих глав: эволюция каждой из этих категорий рассматривается изолированно (см. гл. IV), синтеза же археологических свидетельств поселений, а следовательно, и общей картины их развития фактически нет.

Заметно обедненным выглядит раздел, посвященный древнейшим погребениям Месопотамии. Он фактически ограничивается материалами позднеубейдских и урукских слоев (XII–VIII) Гавры. Помимо них лишь упоминаются находки в Телль ас-Савване и Арпачии. Между тем ныне материалы этой важнейшей категории археологических памятников заметно возросли. Советской археологической экспедицией найдены погребения всех исследованных ею периодов от докерамического неолита (Телль-Магзалия) до халафской культуры. Для последней зафиксированы многообразие и сложность обрядов (трупоположение в ямах и катакомбах, захоронение черепов, трупосожжение), что чрезвычайно важно для разработки общих вопросов истории населения древнейшей Месопотамии[22].

Следующая проблема — археология Шумера и Аккада — относится уже к началу письменной истории Месопотамии. Посвященные ей главы книги (V–VII) также являются прежде всего обзором хорошо подобранных и четко систематизированных археологических материалов. Но автор в предельно лаконичной форме касается здесь и некоторых общих вопросов, прежде всего крайне дискуссионного вопроса о происхождении шумеров и их культуры. Мне представляются совершенно оправданными крититическое отношение его к теориям (главным образом лингвистическим) прихода шумеров в Месопотамию извне (как и существования здесь дошумерского языкового пласта) и утверждение последовательности культурного развития и, главное, ритуальной преемственности начиная с убейдской культуры. Весьма существенным аргументом в пользу месопотамских корней шумеров являются и упоминаемые автором находки убейдских поселений на южном берегу Персидского залива, в Саудовской Аравии, Катаре и на Бахрейне. Важно отметить, что новые исследования этих материалов не только подтвердили принадлежность их отнюдь не раннему этапу развития Убейда, но и доказали происхождение последней из мастерских Эреду, Ура или Телль-Убейда, т. е. движение из Месопотамии на юг[23].