Археология: учебное пособие

Помимо традиционного трудоемкого химического анализа состава вещества археологами сегодня используется множество других способов подобных исследований. Еще в 1859–1860 гг. была установлена индивидуальность спектров испускания и поглощения химических элементов, позволившая в дальнейшем производить оптический спектральный анализ химического состава веществ, фиксирующий даже очень небольшие примеси (до 0,01 %). Значение подобных изысканий для изучения развития рецептур металлических сплавов, стекла и других материалов представляется очевидным. В 1912 г. был создан и впервые применен масс-спектрометр – прибор для разделения ионизированных частиц вещества (молекул и атомов) по их массам. Масс-спектрометрия дала возможность осуществлять изотопный анализ вещества – определять соотношение стабильных (нерадиоактивных) изотопов в исследуемом предмете. Эта информация нередко дает возможность выявить источник происхождения вещества (например – рудник, в котором была добыта руда для его изготовления). Наконец, для анализа состава вещества может быть использован активационный анализ, примененный впервые в 1936 г.: исследуемый материал облучают (активируют) ядерными частицами (например, нейтронами), а затем с помощью специальной аппаратуры определяют вид и активность каждого из образующихся радиоактивных изотопов. Этот вид анализа вещества является высокоточным (он улавливает миллионные доли процента), хотя и чрезвычайно дорогостоящим. В течение ХХ в. представителями различных наук были предприняты разработки, востребованные в дальнейшем для определения возраста археологических находок. Более подробно возможности методов археологического абсолютного датирования будут рассмотрены в главе «Периодизация и хронология».

Компьютерные технологии в современной археологии давно уже не перестали быть отдельным специфическим направлением изысканий и являются органичной частью повседневной практической исследовательской деятельности. Помимо общепринятых областей их применения (текстовые редакторы, базы данных, статистическая обработка данных и т. п.), археологи пользуются компьютером для решения таких специфических задач, как, например, трехмерное моделирование исследуемых памятников (включая и слои, и остатки сооружений, и отдельные предметы) с помощью систем автоматизированного проектирования (САПР). В последние годы особую актуальность приобрели разработка и использование в археологии географических информационных систем (ГИС), обеспечивающих сбор, хранение, обработку, и отображение пространственно-координированных данных: «ГИС включает в себя составление карт с помощью компьютеров, электронные базы данных и статистические пакеты, и ее лучше всего можно описать как компьютерную базу данных с возможностью составлять карты… ГИС обладает огромным потенциалом для изучения распределения памятников и решения пространственных задач в археологии, особенно по артефактам, поселениям и культурам, разбросанным по регионам…» (Фаган, ДеКорс 2007: 219).

Взаимосвязь археологии и современности отнюдь не исчерпывается использованием новых технических возможностей в изучении древностей – археологическое наследие при ближайшем рассмотрении оказывается теснейшим образом связанным с самыми разнообразными политическими и экономическими явлениями и процессами современного мира.

Объекты археологического наследия используются как аргументы в международных переговорах. Так, в высказанной в сентябре 2007 г. отрицательной оценке финскими государственными ведомствами возможного влияния на окружающую среду Северо-Европейского газопровода («Nord Stream»), который планируется проложить по дну Балтийского моря, прозвучали не только экологические, но и археологические соображения: «Финский Департамент охраны памятников старины, считает, что в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву, государства должны оберегать исторические и археологические памятники на морском дне и вне своих территориальных вод. К ним относятся, например, затонувшие в ХIХ веке неизвестный парусник и русский броненосец „Русалка“, находящиеся в зоне возможного строительства». Надуманность и политическая подоплека «археологического аргумента» противников данного проекта транспортировки природного газа из России в страны Евросоюза очевидна – ведь Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву 1982 г. лишь регулирует права собственности на затонувшие в международных водах объекты культурного наследия. Что же касается судьбы парусника и броненосца, лежащих на дне Балтийского моря в зоне проектируемой прокладки трубопровода, то планируемые работы лишь позволят привлечь средства для исследования этих объектов.

Особой областью взаимоотношений археологии и политики являются так называемые «перемещенные» культурные ценности. В нашей стране тема реституции (возврата имущества изъятого одним государством у другого) наиболее активно обсуждалась в 1990-х гг. в отношении ценностей, перемещенных в результате Второй мировой войны с территорий Германии и ее бывших военных союзников в СССР по приказам военного командирования Советской Армии. Причем в так сказать эпицентре дискуссии в числе прочих предметов оказалось знаменитое собрание троянских древностей из раскопок Г.Шлимана – так называемый «клад царя Приама». История этой коллекции весьма показательна: в 1873 г. в ходе исследований холма Гиссарлык Г.Шлиман обнаружил комплект предметов, состоявший из около 9000 медных, серебряных и золотых изделий. Выявленные древности были вывезены Г.Шлиманом из Османской империи и спустя некоторое время оказались в Берлине, где к началу Второй мировой войны они хранились в «Музее первобытной и древней истории». В течение почти всей второй половины XX столетия сокровища Трои считались утраченными и лишь в 1993 г. министр культуры Российской Федерации Е.Ю.Сидоров официально подтвердил факт их хранения в фондах Государственного Музея Изобразительных Искусств им. А.С.Пушкина в Москве.

В конце ХХ в. многие немецкие исследователи неоднократно призывали к возврату культурных ценностей, перемещенных в СССР из Германии в результате Второй мировой войны. Так, К.Гарбер утверждал, что советские войска «нанесли немецкому культурному наследию огромный ущерб, поскольку большая часть вывезенного представляла собой тщательно подобранные коллекции или отдельные предметы, обладающие высокой ценностью. Нужно найти способы и средства вернуть ценности их законным владельцам» (цитируется по – Филиповых 2005: 12). Более осторожные формулировки можно встретить в статье М.Бертрама и К.Голдмана (1998: 65), посвященной троянской коллекции Шлимана. Ее авторы надеются, что «эти материалы… снова вернутся на их исконное место и будут вновь восстановлены родовые связи между археологическими находками». Как это ни странно, но антипатриотическая в своей сути идея реституции сокровищ Трои получила поддержку некоторых российских журналистов и исследователей.

В 1994 г. британский археолог Д.Истон цинично предположил, что «сокровища Приама» в скором времени будут проданы Германии «за наличный расчет» (Easton 1994: 240). Однако, этого не произошло. Итогом дискуссий о реституции стал федеральный закон «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» от 15 апреля 1998 г. № 64-ФЗ, в котором использовалось понятие «компенсаторной реституции», трактуемое как «вид материальной международно-правовой ответственности государства-агрессора, применяемой в случаях, если осуществление ответственности данного государства в форме обычной реституции невозможно, и заключающейся в обязанности данного государства компенсировать причиненный другому государству материальный ущерб путем передачи потерпевшему государству (или путем изъятия потерпевшим государством в свою пользу предметов того же рода, что и разграбленные и незаконно вывезенные государством-агрессором с территории потерпевшего государства». Статья 6 настоящего закона устанавливает федеральную собственность России на подобные предметы в осуществление права СССР на компенсаторную реституцию.

Особую и чрезвычайно значительную роль играют археологические данные в современных этнополитических процессах. Прежде всего здесь имеются в виду концепции этногенеза тех или иных народов. Как справедливо отмечает В.А.Шнирельман, «именно ученые (историки, археологи, лингвисты, этнологи)… снабжают сегодня как этнические группы, так и нацию желательной исторической глубиной…» И далее: «Традиционные фольклорные источники, привязанные отнюдь не к этническим, а к отдельным семейно-клановым группам, сплошь и рядом оказываются бессильными в деле восстановления общего „этнического“ прошлого. Гораздо более пригодными для этого представляются такие современные науки, как археология, лингвистика, физическая антропология, этнология. Именно они с помощью научных технологий реифицируют этничность, наделяя ее объективизированным прошлым». При этом, именно археология может придать «запредельную историческую глубину современным этническим группам» (Шнирельман 2006: 9, 535–536). Концепции этнической истории являются важным фактором политического поведения современных этносов. И нередко данные археологии оказываются востребованными различными националистическими движениями.

Неслучайно активность различных экстремистских организаций зачастую бывает связана с разрушением объектов археологического наследия. Одно из наиболее известных событий последних лет – уничтожение в 2001 г. по распоряжению лидера движения «Талибан» М.Омара двух статуй Будды в центре Афганистана. Оба изваяния, достигавшие в высоту 55 и 37 м, были высечены в скале в VI в. н. э. и являлись частью исторического ландшафта долины Бамиан, внесенного в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Показательно, что данная акция талибов была охарактеризована исследователем У.Рэтджи как «археологический терроризм».

Массовые беспорядки, вызванные недавними действиями властей Эстонии в отношении останков советских военнослужащих, павших под Таллином во время Великой отечественной войны и погребенных в 1945 г. в центре города, красноречиво свидетельствуют о том, к чему может привести археологический экстремизм. Ведь именно как археологические изыскания пытались представить ситуацию организаторы и исполнители этой акции – утром 26 апреля 2007 г. перед началом эксгумации останков воинов и демонтажа установленного около братской могилы памятника советскому воину-освободителю там появились надписи на эстонском, русском и английском языках: «Здесь проводятся археологические раскопки воинских захоронений и работы по опознанию. Просим соблюдать спокойствие и достоинство в зоне работ».

Политическая актуальность археологического наследия конечно же не исчерпывается примерами его использования в деструктивных целях экстремистами различного толка. Мощный общественно-политический потенциал археологии может и должен быть востребован в процессе «производства смыслов и образов» российской национальной идеологии XXI в., о котором писал В.Ю.Сурков (2006), в частности – в непростом деле патриотического воспитания нашей молодежи. Примером археологической патриотической воспитательной программы может служить проект «Живая история», реализованный летом 2007 г. активистами санкт-петербургского штаба всероссийской общественной организации «Молодая Гвардия Единой России» под руководством автора этих строк. Смысловым стержнем этого проекта являлось непосредственное личное участие молодогвардейцев под руководством специалистов в профессиональных археологических раскопках древнего славянского поселка IX–X вв. в Хвойнинском районе Новгородской области, подразумевавшее систематическое знакомство с методическими приемами исследования средневековых древностей. Кроме этого, программа включала в себя научно-популярные полевые лекции археологов и историков по средневековой истории российского государства, церкви, культуры; встречи с сельским приходским священником, представителями администрации Хвойнинского района и районного отделения «Молодой Гвардии Единой России»; знакомство с местными этнографическими традициями и историческими достопримечательностями; тренинги по командообразованию и лидерским качествам; политические диспуты и спортивные мероприятия.

Связь археологии и экономики может показаться, на первый взгляд, еще более неожиданной, чем ее сопряженность с современными политическими процессами. Однако, при ближайшем рассмотрении она оказывается абсолютно очевидной. Прежде всего, здесь необходимо остановиться на проблеме спасательных исследований объектов археологического наследия, оказывающихся в зоне проведения строительных работ. Сегодня законодательство многих стран содержит требование проведения археологических изысканий на территории, отводимой под строительство, за счет средств застройщика. Современное законодательство в области охраны археологического наследия исключает возможность уничтожения археологических объектов в ходе планируемых строительных работ и гарантирует возможность их спасения в результате раскопок. Cледует особо подчеркнуть затратность подобных исследований, связанную с большими площадями таких раскопок (обусловленными строительными площадями), необходимостью привлечения квалифицированной (а значит – высокооплачиваемой) рабочей силы, высокой стоимостью анализов находок методами естественных наук и другими факторами.