Архетип Апокалипсиса

Для того, чтобы новый подход начал доминировать в культуре, необходимо пройти стадию, в которой предыдущий опыт будет пересмотрен и ассимилирован. Точно так же, как во времена раннего христианства нескольким поколениям пришлось прикладывать долгие усилия для того, чтобы накопленные греками знания смогли ужиться с новым учением, перед современной психологией стоит задача пропустить через решето новых подходов и моделей восприятия весь предыдущий культурный опыт. Я считаю, что сейчас и в будущем эта задача ляжет на плечи психоаналитиков и подкованных в вопросах психологии «мирян».[iii]

К тому времени, как Эдингер выступил с лекциями об архетипе Апокалипсиса, на его счету уже значилось немало важных работ. Я считаю важным упомянуть некоторые его исследования, чтобы вы смогли получить представление о масштабе его интересов: работа о «Моби Дике» Германа Мэлвилла, который, кстати, был современником Эмерсона; психологический анализ такого феномена, как греческий миф, в работе «Вечная драма»; разнообразные эссе о главных темах Новозаветной Библии в «Библии и психике» и о темах, важных для христианства, в «Христианском архетипе»; работа «Фауст» об одноименной трагедии Гете; а также заметки об иллюстрациях Уильяма Блейка к «Книге Иова»[iv].

Юнг, однако, считал, что такая увлекательная творческая деятельность, как интеграция предыдущих культур и традиций, не всегда протекает гладко:

Проблемы, которые интеграция бессознательного ставит перед современными врачами и психологами, разрешимы только, если следовать направлениям, подсказываемым историей, и итогом их решения будет ассимиляция традиционного мифа. Однако при этом предполагается преемственность исторического развития. Естественно, имеющаяся в наше время тенденция разрушать всякую традицию либо переводить ее в бессознательное состояние способна прервать на несколько столетий нормальный процесс развития, заменив его временной вспышкой варварства[v].

По словам Эдингера, эти слова Юнга вполне можно считать «пророческими»[vi]. В самом деле, как тут не вспомнить то, что переход от римской культуры к христианским институтам повлек за собой целые столетия смут и кровопролитий (так называемые «Темные века»). Похоже, нам следует ожидать чего-то подобного. А если этих примеров читателю не достаточно, предлагаю его вниманию цитату из интервью с автором:

Похоже, что на нас грядут времена всеобщих брожений и сумятицы, не говоря уже о периодических вспышках абсолютного хаоса, по крайней мере, во всем, что касается истории и политики. Думаю, события современности превзойдут даже те возмущения, что имели место в раннехристианскую эпоху, когда рушилась романская империя: то была ерунда по сравнению с тем, что будет теперь[vii].

И все же Эдингер считал, что это страшное время (как сказал Йейтс, «чудище, дождавшись часа, ползет»*) можно сделать более сносным, если понимать смысл того, что происходит.

Эдингер до такой степени верил в это, что написал предлагаемую вам книгу. Ни одна из библейских книг – за исключением ветхозаветной «Книги пророка Даниила» – не уделяет столько внимания теме культурного сдвига, как новозаветное «Откровение». Если мы сможем осмыслить его с позиции современности и понять его психологический смысл, оно подарит нам свет истины и станет нашей путеводной звездой в тяжелое переходное время. И даже более того: Эдингер высказывает надежду, что, если люди соизволят осознать, что же происходит, если они добровольно впустят «апокалипсис» в свою жизнь, тогда, по символическим законам, как в самой «Книге Откровения», сценарий мирового бедствия смягчится. Пожалуй, такой подход возлагает принципиальную ответственность на читателя этой книги.

Я считаю нелишним отметить, что тема апокалипсиса волновала Эдингера задолго до этой книги. Поскольку вторая часть «Ответа Иову» Юнга уделяет много внимания «Откровению», Эдингер не мог обойти эту тему стороной в своей работе «Трансформация образа Бога: истолкование труда К.Г. Юнга “Ответ Иову”»[viii]. А для написания таких работ, как «Новый богообраз», «”Фауст” Гете», равно как и ключевого эссе «Новый миф» в сборнике «Творение сознания», автор глубоко погрузился в тему апокалипсиса[ix]. Тем не менее, как показали дальнейшие события, начало 1995-ого прекрасно отвечало характеру лекций. В том же месяце случился один из ужаснейших террористических актов в истории нации. В Оклахома-Сити было взорвано федеральное здание. Виновник преступления был охвачен архетипической идеей того, что все 168 мужчин, женщин и детей, которые оказались убиты, принадлежали «империи зла». Кроме того, для него это был способ отомстить за смерть 80-ти членов апокалиптического культа, погибших за два года до этого во время перестрелки с полицией в городе Уэйко в Техасе. Это событие произвело большое впечатление на Эдингера, и он отправил в местную газету письмо, озаглавив его «Психология терроризма»:

Терроризм – одна из форм проявления психики. Пора признать, что психика непосредственно влияет на происходящее в этом мире.