Архетипы и коллективное бессознательное

¹⁵⁸ С архетипом матери ассоциируются такие качества, как материнская забота и сочувствие; магическая власть женщины; мудрость и духовная экзальтация, выходящие за пределы разума; любой полезный инстинкт или импульс; все, что оказывает благотворное влияние, поддерживает, способствует росту и плодородию. Мать главенствует над местом, где происходит магическое превращение и возрождение, над преисподней и ее обитателями. В негативном плане архетип матери может подразумевать нечто тайное, скрытое, темное; бездну, мир мертвых, все поглощающее, искушающее и отравляющее; нечто, вселяющее ужас и неизбежное, как судьба. Все эти атрибуты архетипа матери были подробно описаны и обоснованы в моей книге «Символы трансформации». В ней я сформулировал амбивалентность этих качеств как «любящая и ужасная мать». Вероятно, наиболее знакомым нам историческим примером двойственной природы матери выступает Дева Мария, которая является не только матерью Бога, но и, согласно средневековым аллегориям, его крестом. В Индии под «любящей и ужасной матерью» понимают парадоксальную Кали. Философия Санкхья переработала архетип матери в понятие пракрити (материя) и приписала ей три гуны (основных качества): саттва, раджас и тамас – благость, страсть и темнота[93]. Существует три основополагающих аспекта матери: ее заботливая и питающая благость, ее оргиастическая эмоциональность и ее адские глубины. Специфическая черта философского мифа, который показывает Пракрити танцующей перед Пурушей, дабы напомнить ему о «различающем знании», принадлежит не архетипу матери, а архетипу анимы, который первоначально появляется в психологии человека в тесном сплетении с образом матери.

¹⁵⁹ Хотя фигура матери в том виде, в каком она появляется в фольклоре, более или менее универсальна, в индивидуальной психике этот образ существенно меняется. Так, практически всякого начинающего аналитика сперва поражает кажущаяся значимость личной матери. Фигура последней занимает столь важное место во всех персоналистических психологиях, что, как мы знаем, они никогда, даже в теории, не рассматривают другие важные этиологические факторы. Мой личный взгляд принципиально отличается от мнения сторонников других медико-психологических теорий: я приписываю личной матери лишь ограниченное этиологическое значение. Иными словами, все воздействия, которые, согласно литературе, испытывает на себе ребенок, исходят не от самой матери, а скорее от архетипа, проецируемого на нее. Последний придает ей мифологический контекст, наделяет авторитетом и нуминозностью[94]. Этиологические и травматические эффекты, вызванные матерью, следует разделить на две группы: 1) соответствующие чертам характера или установкам, действительно свойственным матери, и 2) относящиеся к чертам, которые лишь кажутся присущими матери и которые в реальности состоят из более или менее фантастических (то есть архетипических) проекций со стороны ребенка. Сам Фрейд убедился, что реальная этиология неврозов заключается не в травматических эффектах, как он полагал сначала, но в особенностях развития детского воображения. Это не исключает того, что нарушение можно проследить до пагубных влияний со стороны матери. Лично я взял за правило сперва искать причину детского невроза в матери: опыт подсказывает мне, что ребенок скорее склонен развиваться нормально, нежели невротически, и что в большинстве случаев причина расстройства кроется в родителях, особенно в матери. Элементы детских ненормальных фантазий могут быть отнесены к матери лишь отчасти, ибо они часто содержат четкие и однозначные аллюзии, которые не могут быть связаны с человеческими существами. Особенно это справедливо в отношении явных мифологических продуктов, как это часто бывает в случае детских фобий, где мать может представать в образе дикого зверя, ведьмы, привидения, великана-людоеда, гермафродита и так далее. Необходимо помнить, однако, что такие фантазии не всегда проистекают из мифологических источников; даже если это и так, они вовсе не обязательно уходят своими корнями в бессознательный архетип, ибо могут быть навеяны сказками или случайными замечаниями. По этой причине в каждом отдельном случае требуется тщательное исследование. По практическим соображениям с детьми такое исследование провести не так легко, как со взрослыми: в отличие от детей, большинство взрослых во время лечения переносят свои фантазии на врача – точнее, фантазии проецируются на него автоматически.