Архетипы и коллективное бессознательное

¹² Лучше всего я могу проиллюстрировать вышесказанное на примере недавно канонизированного швейцарского мистика и отшельника, брата Николая из Флюэ[13]. Вероятно, его важнейшим переживанием было так называемое видение Святой Троицы, которое он изобразил – или попросил изобразить – на стене своей кельи. Рисунок (его до сих пор можно увидеть в приходской церкви Заксельна) представляет собой разделенную на шесть частей мандалу, в центре которой находится коронованный лик Божий. Сегодня известно, что брат Николай исследовал природу своего видения с помощью иллюстрированной брошюры какого-то немецкого мистика. Много лет он занимался тем, что старался придать своим переживаниям более или менее понятную форму. Я называю это «проработкой» символа. Размышления брата Николая о сущности видения, выраженное влияние на которые оказали мистические диаграммы, использованные им в качестве отправной точки, привели его к выводу, что он, должно быть, узрел саму Святую Троицу – summum bonum, вечную любовь. Такое истолкование подтверждает и «подчищенное» изображение, которое поныне можно увидеть в Заксельне.

¹³ Первоначальный опыт, однако, носил абсолютно иной характер. То, что увидел брат Николай, оказалось настолько ужасным, что его собственное лицо изменилось, причем столь сильно, что люди стали его бояться. Увиденное им обладало невероятной интенсивностью. Вельфлин[14] – старейший источник, которым мы располагаем на сегодняшний день, – пишет:

Все приходившие к нему с первого взгляда преисполнялись жуткого страха. Сам он объяснял это тем, что видел пронизывающий свет, напоминающий человеческое лицо. Видение было столь устрашающим, что он боялся, как бы его сердце не разорвалось на части. Охваченный ужасом, он тут же отвернулся и упал. Вот почему отныне его собственное лицо стало страшно для других.

¹⁴ Это видение по праву сравнивали[15] с апокалипсическим образом Христа, описанным в Откровении Иоанна Богослова (1:13). По своей отвратительности и необычности его превосходит лишь чудовищный семиглазый агнец с семью рогами (там же, 5:6). Крайне трудно увидеть связь этой фигуры с евангельским Христом. По этой причине ранние источники толковали видение брата Николая строго определенным образом. В 1508 году гуманист Карл Бовиллус (Шарль де Бовель) писал своему другу:

Я хотел бы рассказать тебе о лике, который привиделся ему на небе в звездную ночь, когда он предавался молитве и созерцанию. Он увидел голову человека с ужасным лицом, полным гнева и угрозы[16].

¹⁵ Это истолкование вполне соответствует современному развернутому описанию на основе Откровения Иоанна Богослова 1:13[17]. Также не следует забывать и о других видениях брата Николая, например Христа в медвежьей шкуре; Бога Отца, Бога Сына и Богородицы (в данном случае в образе Сына был сам брат Николай) и т. п. Им всем присущи черты, крайне далекие от догматов христианства.

¹⁶ С вышеописанным видением традиционно связывали изображение Святой Троицы в заксельнской церкви, а также символ колеса в так называемом «Трактате паломника»[18]. Брат Николай, как известно, показал рисунок колеса навестившему его паломнику. Очевидно, оно занимало его некоторое время. Бланке полагает, что, вопреки традиции, между видением и изображением Троицы нет никакой связи[19]. На мой взгляд, подобный скептицизм заходит слишком далеко. Интерес брата Николая к колесу должен иметь основания. Подобные видения часто вызывают смятение и дезинтеграцию (сердце, «разрывающееся на части»). Опыт подсказывает нам, что защитный круг, мандала, является традиционным средством против хаотических состояний духа. Вполне понятно, почему брат Николай был очарован символом колеса. Истолкование ужасного видения как богооткровенного не должно быть также далеко от истины. Связь видения и изображения Троицы в Заксельне, а также связь их обоих с символом колеса, таким образом, кажется мне весьма вероятной, если исходить из психологических соображений.