Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов

Условия содержания здесь были заметно строже, чем в тюрьме на Шпалерной, но зато здесь оказалось возможным переписываться с заключенными из других камер. Так, Михаил заочно познакомился с католическим священником отцом Болеславом Юревичем, настоятелем костела Посещения Святой Девы Марии. За несколько дней до освобождения Михаила Мудьюгина из-под стражи отца Болеслава осудили на десять лет лагерей, а в конце срока – в 1937 году – он был расстрелян. Здесь же Михаил в последний раз в жизни увидел и пастора Курта Мусса. 21 октября, в день Рождества Пресвятой Богородицы, Михаил Мудьюгин был освобожден. Перед тем как выпустить его из тюрьмы, ему огласили приговор, вынесенный 17 сентября Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе. Из текста приговора «я узнал, что мне предстояло трехлетнее заключение в концлагере за совершенное мной преступление, предусмотренное статьей № 58-11, а также статьей № 59 Уголовного кодекса», – вспоминал владыка. Из-за того, что Михаил был арестован до исполнения ему восемнадцати лет (совершеннолетие он встретил в камере), приговор был условным. То же самое произошло и с Дагмарой, которая была выпущена из тюрьмы одновременно с ним.

В 1990-е годы имя архиепископа Михаила как исповедника веры было включено в православный мартиролог Санкт-Петербургской епархии.

Инженер

После освобождения из заключения Михаил продолжил посещения молодежных религиозных кружков. Одновременно развивались и отношения с Дагмарой, которая фактически стала его невестой. Свадьба была сыграна в августе 1932 года, почти два года спустя после выхода из тюрьмы.

Необходимо было начать работать. В начале октября 1930 года на бирже труда Михаил Николаевич был распределен на завод «Красный путиловец» (Кировский завод) чернорабочим. Благодаря проявленным математическим склонностям едва не став бригадиром, 26 ноября он был переведен работать на станки шлифовщиком, где отработал почти год. Работать было довольно тяжело, поскольку Михаил Николаевич, работавший то в утреннюю, то в вечернюю, то в ночную смену, одновременно поступил на третий курс вечернего отделения Института иностранных языков сразу по двум кафедрам – педагогической и переводческой, а также продолжал встречаться с будущей женой. Школьный друг помог поменять работу на более удобную – лаборантом химической лаборатории Ленинградского научно-исследовательского Дизельного института. Здесь Михаил Николаевич проработал полтора года – с ноября 1931 по март 1933 года. 23 июня 1932 умерла любимая бабушка, а уже в августе состоялось бракосочетание Михаила Николаевича и Дагмары Александровны Мудьюгиных. 15 февраля 1933 году Михаил Мудьюгин окончил обучение в Институте иностранных языков с дипломом преподавателя немецкого языка и переводчика технической литературы и сразу поступил на теплотехнический факультет Заочного института металлопромышленности.

Учетная карточка завода «Красный Путиловец».

Михаил Николаевич Мудьюгин. 1933 год.

Вполне счастливо налаживавшаяся жизнь была сломана довольно неожиданно, «благодаря» действиям управдома, который захотел сократить семейству Мудьюгиных жилье. Были подправлены бумаги, в которых появление Михаила Николаевича в квартире после тюремного заключения было подано как незаконное, и при всеобщей паспортизации Михаилу и Дагмаре в выдаче паспорта было отказано. Молодая семья была обязана в десятидневный срок покинуть Ленинград. Единственное место, которое удалось найти в такой короткий срок, оказалось далеко на Урале, в шахтерском поселке Верхняя Губаха Кизеловского угольного бассейна, куда Дагмара смогла получить рекомендательное письмо. По приезде выяснилось, что рекомендательное письмо помочь в получении жилья и работы не сможет, и Михаилу Николаевичу пришлось искать самому возможность кормить семью. В районном отделе народного образования были рады, что нашелся человек, способный преподавать немецкий язык, поскольку в той самой Верхней Губахе имелась соответствующая вакансия.

По началу дела пошли более или менее нормально. Удалось найти жилье и получить паспорт с местной пропиской, а преподавание в школе обещало хотя и бедное, но стабильное существование, ибо Михаил Николаевич взялся преподавать помимо немецкого языка, также химию и биологию в школе и на рабфаке, а заодно и инспектировать соседние школы по части преподавания там немецкого языка. Однако скудное питание и тяжелый климат начали сказываться на здоровье Дагмары, которая начала болеть. Работу на Урале она так и не нашла. Положение четы Мудьюгиных заметно ухудшилось со сменой руководства школы – пришел новый директор, который начал оказывать на педагогический коллектив сильное психологическое и идеологическое давление. Владыка вспоминал, как «однажды Николай Иванович, рассказывая о своем революционном прошлом, засучив рукав и потрясая воображаемым пистолетом, воскликнул: „Вот этой самой рукой я убрал не меньше десятка контрреволюционной сволочи!“».