Архимандрит Амвросий Погодин - Святой Марк Эфесский и флорентийская уния - 1994

“Несказанной славой Творца”, говоритъ Златоустъ, “наслаждаются Серафимы, когда созерцаютъ превосходящую разумѣніе прекрасность Его. Онъ являетъ Себя такимъ образомъ, дабы былъ въ силахъ Его видѣть тотъ, кому это дано”. Что же это такое, что они видятъ? — То, въ чемъ они сами имѣютъ участіе. Они не имѣютъ участія въ Его Естествѣ (прочь такая мысль!); но какимъ же образомъ, тогда, они имѣютъ участіе въ Богѣ? — Послушай божественнѣйшаго Максима, что онъ учитъ объ участіи такого рода; ибо въ главѣ 7-й третьей сотницы “Познаній” (Γνωστικών), онъ такъ говоритъ: “Тотъ, Кто является по естеству никоимъ образомъ не имѣющимъ участія съ тварью, но желаетъ инымъ образомъ имѣть участіе съ способными къ этому, совершенно не отступаетъ отъ тайны по естеству, когда и самый способъ, согласно которому, пожелавъ, Онъ участвуетъ (съ тварью), пребываетъ присно непостижимымъ для всѣхъ”. Слышалъ? — Онъ самъ сказалъ (тебѣ); ничего большаго не испытуй; ожидай же на опытѣ узнать или, лучше, испытать, если будешь достоинъ. “Ибо для того мнѣ служитъ здѣсь слабое сіяніе Истины”, говоритъ Григорій Богословъ, “чтобы я увидѣлъ и испыталъ свѣтъ достойный Бога, Который сочеталъ и разрѣшилъ, и затѣмъ еще болѣе возвышенно сочеталъ”. Какъ великій Діонисій, такъ и онъ надѣется и молитъ увидѣть и испытать свѣтъ Божій послѣ того возвышеннаго и божественнаго сочетанія (души съ тѣломъ въ воскресеніи мертвыхъ). Итакъ, хотя и имѣются различія въ созерцаніи Бога, — и одно изъ нихъ именуется “вѣрою”, другое “чрезъ зерцало и въ гаданіи”, иное — “видѣніемъ”, иное же — “лицемъ къ лицу”, однако, ни одно изъ нихъ не является познаніемъ Естества Божія; ибо хотя и написано, что Моисей бесѣдовалъ съ Богомъ “лицемъ къ лицу”, и “уста къ устамъ” говорилъ съ Нимъ, — въ видѣніи, а не въ гаданіяхъ, — однако, такъ какъ никто “не постоитъ предъ лицемъ Его” и Естествомъ Его, какъ говоритъ Писаніе, то и онъ не видѣлъ и не возвѣщалъ Естество Божіе; и, вообще, “Бога никтоже видѣ нигдѣже”, какъ пояснилъ Сынъ Единородный. Поскольку же въ перечисленныхъ тѣхъ видѣніяхъ имѣется извѣстная градація, и одно является совершеннѣе другого, то ничто не препятствуетъ, чтобы то, наисовершенное, которое надѣемся имѣть, видѣніе было тогда, послѣ конечнаго возстановленія, а тѣ прочія (видѣнія), какъ бы ихъ кто ни называлъ, слившись другъ съ другомъ, перестали существовать. Итакъ, нѣтъ ничего удивительнаго, если мы говоримъ, что и нынѣ святые видятъ Бога “видѣніемъ”, говоря это въ сравненіи съ настоящей жизнью въ томъ смыслѣ, что (послѣ смерти) они видятъ Бога болѣе совершеннымъ образомъ. А то, что оное видѣніе Бога, которое будетъ послѣ того Суда, является болѣе совершеннымъ, чѣмъ то, которое — у святыхъ до времени Суда, и только оно справедливо можетъ быть названо видѣніемъ — “лицемъ къ лицу”, свидѣтельствуетъ также Блаженный Августинъ въ 19-й главѣ 14-й книги “О Троицѣ”, говоря слѣдующее: “Образъ, который обновляется въ духѣ ума въ познаніи Бога, не со внѣ, но внутри изо дня въ день совершается самимъ видѣніемъ Бога, которое тогда, послѣ Суда, будетъ “лицемъ къ лицу”, нынѣ же совершается “якоже зерцаломъ въ гаданіи”. Какъ относящееся къ совершенству того видѣнія, слѣдуетъ понимать то изреченіе: “Подобни Ему будемъ, ибо узримъ Его, якоже есть”. Ибо этотъ даръ тогда будетъ намъ данъ, когда будетъ возвѣщено: “Пріидите благословенніи Отца Моего, наслѣдуйте уготованное вамъ царствіе” ²²⁵).

4. Затѣмъ, вы намъ поставили четвертый вопросъ: — что это такое посылаемое отъ Бога сіяніе (α’ίγλη), которымъ, мы говоримъ, наслаждаются святые на небѣ. — Объ этомъ уже было нами сказано, насколько возможно объ этомъ говорить не на опытѣ испытавшимъ, но почерпнувшимъ отъ святыхъ. Не можетъ быть сказаннымъ ничего болѣе того, что они говорятъ. Такъ, опредѣляя сіе сіяніе, которое онъ называетъ “просвѣщеніемъ”, мудрый строитель “Небесной Лѣствицы”, богоносный Іоаннъ, такъ говоритъ: “Просвѣщеніе есть неизреченное дѣйствіе, невѣдомымъ образомъ разумѣваемое и невидимо зримое” ²²⁶). Слышалъ ли опредѣленіе? — Ничего большаго не испытуй; ибо о невидимомъ и неизвѣстномъ мы и не желаемъ и не можемъ говорить.