Архипелаг Грез

Дорога к Рыночной площади внезапно оказалась заблокирована – большой дом рухнул, перегородив путь, а из двух зданий по обе стороны улицы падали куски горящего дерева. Ошеломленная, я сбавила скорость. Никогда я не видела таких разрушений, свидетельств человеческих потерь и трагедии: обнажились стены комнат, оклеенные обоями, со сломанных перекрытий свисали куски мебели, языки пламени лизали огромную груду кирпичей и мусора, балки и стропила воткнулись в землю под безумными углами, некоторые обуглились и дымились. Остатки детских игрушек, одежды и тканей свисали, словно мертвые листья.

Я пыталась обогнуть развалины, но дорога была непроезжей для транспорта. Я сдала назад, припарковалась и дальше пошла пешком.

Я так и не добралась до Рыночной площади, когда наткнулась на отряд польских солдат, пытавшихся потушить огонь, вспыхнувший в лавке, которую я знала, раньше часто заходила туда. Я обошла их, держась на расстоянии, прикрыв рот и нос рукавом, но тут раздался знакомый голос:

– Кристина!

Это оказался Томаш со взъерошенными волосами, его лицо и руки почернели от дыма. Он был в армейской форме, но снял китель и в одной рубашке работал бок о бок с другими парнями. Разумеется, я бросилась к нему, и мы обнялись так, словно не виделись долгие годы. Я не верила, что мне повезло найти его тут, так близко к дому, где мы жили. Пришлось повысить голос, чтобы услышать друг друга, поскольку вокруг нас стоял ужасный шум: взрывы, далекие и не очень, звон колоколов, крики людей, рев пламени и ужасный глухой треск, когда один из краковских старинных деревянных особняков рушился после того, как огонь выедал его внутренности. Пламя непреодолимо распространялось по всей улице.

Томаш кричал:

– Кристина, здесь небезопасно! Немцы уже входят в город!

– Если мне небезопасно, то и тебе тоже.

– Мне нужно тут быть. Я при исполнении. А вот тебе следует немедленно уезжать. У тебя осталась машина? – Я неопределенно махнула рукой в ту сторону, где бросила автомобиль. Улицу заволокло дымом. – Тогда воспользуйся ею! Варшава уже пала, немцы возьмут Краков еще до исхода дня. У тебя хватит топлива доехать до Тарнува? Туда немцы еще не добрались. Мои родители и некоторые слуги уже в Тарнуве.

– Я хочу быть с тобой, Томаш. А не с ними.

– Я понимаю. Но моего отца там хорошо знают. Ты сможешь купить бензин в Тарнуве. Я слышал, как старшие офицеры говорили, что польское правительство в изгнании переберется в Румынию, из Львова будет ходить транспорт. Так что ты должна как можно быстрее оказаться во Львове.

– Без тебя не поеду, – твердила я.

– Я догоню вас позже. Войска скоро отведут.

– Поехали сейчас! – воскликнула я громко и отчаянно, перекрикивая рев пожарного автомобиля, пронесшегося мимо.

– Ты же видишь, что я не могу! – закричал он, показав на свою команду. – У меня есть обязанности. Но есть и план – сегодня наши отряды перегруппируются и отправятся на юг, мой в том числе, так что встретимся во Львове. Не прямо сейчас, а через пару дней. Используй свои связи в ВВС!

– Томаш, любимый! А что происходит здесь? Ты был в своем доме?

– Дом пока что брошен. Там остались трое слуг, но я сегодня утром приказал им эвакуироваться, остальные перебрались в Люблин, а так все уже в Тарнуве. Там они в безопасности.

Говоря, он все время поглядывал на яркое пламя, явно разрываясь между мной и своими обязанностями.

Прогремели еще два сильных взрыва где-то за нашими спинами, на соседней улице, пугающе близко к тому месту, где мы стояли. Во многих окнах выбило стекла, осколки водопадом хлынули на улицу. У меня перехватило дух, я была напугана явной силой взрывов.

– Бомбы на Флорианской! – хрипло крикнул Томаш. Это было название главной улицы, которая вела от Флорианских ворот к Рыночной площади, где находился дом его родителей. – Мне нужно отправиться туда с ребятами!

Он оставил меня, перебрался через обломки в горящую лавку и торопливо отдал приказы двум унтер-офицерам, которые трудились наравне с солдатами. Затем схватил меня за руку, и мы побежали сквозь клубившийся дым, перебираясь через груды мусора, бóльшая часть которого все еще горела. Я поняла, что мы уже достигли Рыночной площади в центре Старого города. Каким-то чудом прекрасное здание Суконных рядов не пострадало, хотя и было затянуто густым дымом. Мы поспешили мимо средневекового строения, ища глазами особняк графа. А потом резко остановились.

Томаш стоял за мной, уставившись вперед.

Посреди всего этого хаоса повисло мгновение мнимой тишины. На дальней стороне Рыночной площади пожар в трех домах вышел из-под контроля. Центральным из них был особняк графа – огонь охватил великолепное здание со старинными окнами, резными фронтонами, бревенчатыми стенами, построенное как минимум триста лет назад. В этом зрелище было что-то нереальное, даже гротескное, я отвела взгляд, посмотрела на небо, такое голубое и чистое над клубами густого дыма, поднимавшегося со всех частей города. Из глаз хлынули слезы, я задыхалась.

– Он сгорел, – пробормотал Томаш.

– Твой дом… – только и смогла произнести я.