Читаем Архипелаг ГУЛАГ полностью

Теперь прочли её немногие друзья. Они помогли мне увидеть важные недостатки. Проверить на более широком круге я не смел, а если когда и смогу, то будет для меня поздно.

За этот год, что мог, – я сделал, дотянул. В неполноте пусть меня не винят: конца дополнениям здесь нет, и каждый, чуть-чуть касавшийся или размышлявший, всегда добавит – и даже нечто жемчужное. Но есть законы размера. Размер уже на пределе, и ещё толику этих зернинок сюда втолкать – развалится вся скала.

А вот что выражался я неудачно, где-то повторился или рыхло связал, – за это прошу простить. Ведь спокойный год всё равно не выдался, а последние месяцы опять горела земля и стол. И даже при этой последней редакции я опять ни разу не видел всю книгу вместе, не держал на одном столе.

Полный список тех, без кого б эта книга не написалась, не переделалась, не сохранилась, – ещё время не пришло доверить бумаге. Знают сами они. Кланяюсь им.

Май 1968Рождество-на-Истье

И ещё через десять лет

Ныне, в изгнании, всё же выпала мне спокойная доработка этой книги, хоть и после того, как прочёл её мир. Ещё новых два десятка свидетелей из бывших зэков исправили или дополнили меня.

Тут, на Западе, я имел несравненные с прежним возможности использовать печатную литературу, новые иллюстрации. Но книга отказывается принять в себя ещё и всё это. Созданная во тьме СССР толчками и огнём зэческих памятей, она должна остаться на том, на чём выросла.

1979Вермонт

Некоторые тюремно-лагерные термины

актировка – официальная констатация (специальной комиссией), что состояние здоровья данного зэка делает затруднительным дальнейшее отбывание им срока; обычно – канун смерти, полная обречённость

бала́ны – брёвна (при сплавных и транспортных работах)

бациллы – (блатн[550].) жиры

блатной, блатарь, блатняк, урка – вор, уголовник, ведущий жизнь по воровскому кодексу

б/у – бывший в употреблении (казённое бухгалтерское сокращение)

БУР – барак усиленного режима, внутрилагерная тюрьма

бытовик – осуждённый по уголовной статье, но не принадлежащий к уголовному миру

вагонка – плотницкое устройство для спанья четырёх в два этажа

с вещами – тюремная команда, означающая, что арестант полностью уходит из этой камеры

вкалывать, горбить – работать невпритвор, бессмысленно растрачиваться в казённой работе

Вохра (охра), вохровцы – лагерная полувоенизированная охрана

под вышкой – в ожидании казни («вышка» – «высшая мера», смертный приговор)

гарантийка – хлебная пайка, гарантированная при отсутствии работы (на пересылках, в этапах, карантинах, иногда в лагерях), обычно от 450 до 650 граммов; обмысливая трудное слово, называли и «карантинкой»

горбушка – лагерная хлебная пайка (не непременно буквально горбушка, скорей: заработанная горбом)

гумозница – ругательная кличка лагерницы-доходячки

ДОПР – дом принудительных работ, один из типов раннесоветских тюрем

доходить (доходяга) – слабеть, опухать, близиться к смерти от плохого питания и тяжёлой работы

дать (врезать) дубаря́ (дуба) – умереть

заблатниться – заделаться блатным

в законе – 1) (блатн.) быть в законе – состоять в воровском законе и «законно» не работать; 2) жить в законе (лаг.) – о мужчине и женщине, состоять в лагерном браке, при молчаливой снисходительности начальства

закосить – присвоить хитрым способом, утаить от контроля и учёта (порцию еды, предмет одежды, не отработать рабочего дня)

заначка – место упрятки и само действие упрятанья

зачёты – система (бывавшая в лагере лишь иногда), при которой проработанный день засчитывается больше чем за день срока

ИТК – исправительно-трудовая колония

ИТЛ – исправительно-трудовой лагерь

кантоваться, филонить – жить «день до вечера»; отбывая срок, стараться не работать

катушка – полный срок (высший по данной статье или наиболее распространённый в данный период Гулага)

кау́ры – «контрреволюционеры», в 20-е годы административное название всех политических, кроме социалистов

КВО – культурно-воспитательный отдел, административная ступень над КВЧ

КВЧ – культурно-воспитательная часть, отдел лагерной администрации

комиссовка – периодическая (квартальная, полугодовая) лагерная процедура, когда медицинская комиссия фиксирует степень годности каждого зэка к физическому труду (устанавливая, как правило, завышенную, непосильную)

кондей – см. ШИзо

кормушка – прорезь в камерной двери с отпадающим как столик заслоном

костыль – (блатн.) пайка (особенно тюремная, маленькая), то последнее, что ещё поддерживает гибнущую жизнь

КПЗ – камеры предварительного заключения – мелкая местная тюрьма, при многих ж/д станциях, в портах, в малых населённых пунктах

Перейти на страницу:

Все книги серии Полное собрание сочинений (Эксмо)

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза