Архипелаг ГУЛаг

Верно. Ведь всё верно.

- "Ваша позиция - арьергард!" - огорошил меня Ваня Алексеев.

И от всех этих писем я, ходивший для себя в героях, увидел себя виноватым кругом: за десять лет я потерял живое чувство Архипелага.

Для н_и_х, для с_е_г_о_д_н_я_ш_н_и_х зэков моя книга была - не в книгу, и правда - не в правду, если не будет продолжения, если не будет дальше сказано еще и о _н_и_х. Чтоб сказано было - и чтоб изменилось! Если слово не о деле и не вызовет дела - так и на что оно? ночной лай собак на деревне?

(Я рассуждение это хотел бы посвятить нашим модернистам: вот так наш народ привык понимать литературу. И нескоро отвыкнет. И надо ли отвыкать?)

И очнулся я. И сквозь розовые благовония реабилитаций различил прежнюю скальную громаду Архипелага, его серые контуры в вышках.

Состояние нашего общества хорошо описывается физическим полем. Все силовые линии этого поля направлены от свободы к тирании. Эти линии очень устойчивы, они врезались, они вкаменились, их почти невозможно взвихрить, сбить, завернуть. Всякий внесённый заряд или масса легко сдуваются в сторону тирании, но к свободе им пробиться - невозможно. Надо запрячь десять тысяч волов.

Теперь-то, после того как книга моя открыто объявлена вредной, напечатание её признано ошибкой ("последствия волюнтаризма в литературе"), изымается она уже и из вольных библиотек, - упоминание одного имени Ивана Денисовича или моего стало на Архипелаге непоправимой крамолой. Но тогда-то! тогда - когда Хрущев жал мне руку и под аплодисменты представлял тем трём сотням, кто считал себя элитой искусства, когда в Москве мне делали "большую прессу" и корреспонденты томились у моего гостиничного номера, когда открыто было объявлено, что партия и правительство поддерживают такие книги, когда Военная Коллегия Верховного Суда гордилась, что меня реабилитировала (как сейчас, наверно, раскаивается) и юристы-полковники заявляли с её трибуны, что книгу эту в лагерях должны читать! - тогда-то немые, безгласные, ненаименованные силы поля невидимо упёрлись - и книга остановилась!! Тогда остановилась! И в редкий лагерь она попала законно, так, чтоб её брали читать из библиотеки КВЧ. Из библиотек её изъяли. Изымали её из бандеролей, приходивших кому-то с воли. Тайком, под полой, приносили её вольняшки, брали с зэков по 5 рублей, а то будто и по 20 (это - хрущёвскими рублями! и это с зэков! но зная бессовестность прилагерного мира, не удивишься). Зэки проносили её в лагерь через шмон, как нож; днём прятали, а читали по ночам. В каком-то североуральском лагере для долговечности сделали ей металлический переплёт.

Да что говорить о зэках, если и на сам прилагерный мир распространялся тот же немой, но всеми принятый запрет! На станции Вис Северной железной дороги вольная Мария Асеева написала в "Лит. газету" одобрительный отзыв на повесть -и то ли в ящик почтовый бросила, то ли неосторожно оставила на столе, - но через 5 часов после написания отзыва секретарь парторганизации В. Г. Шишкин обвинял её в политической провокации (и слова-то находят!) - и тут же она была арестована.25

В Тираспольской ИТК-2 заключённый скульптор Г. Недов в своей придурочной мастерской лепил фигуру заключённого (фот. 10), сперва из пластилина. Начальник режима капитан Солодянкин обнаружил: "Да ты заключённого делаешь? Кто дал тебе право? Это - контрреволюция!" Схватил фигурку за ноги, разодрал и на пол швырнул половинки: "Начитался каких-то Иван Денисовичей!" (Но дальше не растоптал, и Недов половинки спрятал.) По жалобе Солодянкина Недов был вызван к начальнику лагеря Бакееву, но за это время успел в КВЧ раздобыть несколько газет. "Мы тебя судить будем! Ты настраиваешь людей против советской власти!" - загремел Бакаев. (А понимают, чего стоит вид зэка!) "Разрешите сказать, гражданин начальник... Вот Никита Сергеевич говорит... Вот товарищ Ильичёв..." - "Да он с нами как с равными разговаривает!" - ахнул Бакаев. - Лишь через полгода Недов отважился снова достать те половинки, склеил их, отлил в баббите и через вольного отправил фигуру за зону.

* Фото 10. Скульптура Недова

Начались по ИТК-2 поиски повести. Был общий генеральный шмон в жилой зоне. Не нашли. Как-то Недов решил им отомстить: с "Гранит не плавится" Тевекеляна устроился вечером, будто от комнаты загородясь (при стукачах ребят просил прикрыть), а чтоб в окно было видно. Быстро стукнули. Вбежали трое надзирателей (а четвёртый извне через окно смотрел, кому он передаст). Овладели! Унесли в надзирательскую, спрятали в сейф. Надзиратель Чижик, руки в боки, с огромной связкой ключей: "Нашли книгу! Ну, теперь тебя посадят!" Но утром офицер посмотрел: "Эх, дураки!.. Верните".

Так читали зэки книгу, "одобренную партией и правительством"!..

В заявлении советского правительства от декабря 1964 года говорится: "Виновники чудовищных злодеяний ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не должны избежать справедливого возмездия... Ни с чем не сравнимы злодеяния фашистских убийц, стремившихся уничтожить целые народы".