Архипелаг ГУЛаг

Серебрякова - та плиту готовую принесла в затычку - закрыть пробоину и еще с избытком: принесла роман об ужасах следствия над коммунистами - как глаза вырывали, как ногами топтали. Но объяснили ей, что не подходит камень, не туда, что это новая дырка только будет.

А Шелест, бывший комбриг ВЧК, еще и прежде предлагал свой "Самородок" в "Известия", да пока тема была не разрешена - на кой он? Теперь за 12 дней до пробоины, но уже зная, где она пройдёт, наложили "Известия" шелестовский пластырь. Однако не удержал: пробило, как и не было.

Еще дымилось в стене - стал подскакивать Дьяков, нашвыривать туда свои "Записки придурка". Да кирпич лакшинской рецензии как раз ему на голову свалился: разоблачили Дьякова, что он в лагере шкуру спасал, больше ничего.

Нет, так не пойдет. Нет, тут надо основательно. И стали строить леса.

Ушло на это полтора года, перебивались пока газетными статьями, порханьем перепончатых крыльев. А как подмостились и кран подвели - тут кладка пошла вся разом: в июле 1964-го - "Повесть о пережитом" Дьякова, "Барельеф на скале" Алдан-Семёнова, в сентябре - "Колымские записи". В том же году в Магадане выскочила и книжечка Вяткина.15

И - всё. И - заложили. И спереди, на месте закладки, совсем другое нарисовали: пальмы, финики, туземцы в купальных костюмах. Архипелаг? Как будто Архипелаг. А подменили? Да, подменили...

Я этих всех книг уже коснулся, говоря о благонамеренных,16 и если бы расхождение наше с ними кончалось литературой, не было бы потребности мне на них и отзываться. Но поскольку взялись они оболгать Архипелаг, - должен я пояснить, где именно у них декорация. Хотя читатель, одолевший всю мою вот эту книгу, пожалуй, и сам легко разглядит.

Первая и главная их ложь в том, что на их Архипелаге н_е _с_и_д_и_т _н_а_р_о_д, наши Иваны. Порознь или вместе нащупав, но лгут они дружно тем, что делят заключённых на: 1. честных коммунистов (с частным подразделением - беспартийные пламенные коммунисты) и 2. белогвардейцев-власовцев-полицаев-бендеровцев (вали в кучу).

Но все перечисленные вместе составляли в лагере не более 10-15%. А остальные 85% - крестьяне, интеллигенция и рабочие, вся собственно-Пятьдесят Восьмая и все бесчисленные несчастные "указники" за катушку ниток и за подол колосков - у них не вошли, пропали! А потому пропали, что они искренне не заметили своего страдающего народа! Это быдло для них и не существует, раз, вернувшись с лесоповала, не поёт шёпотом "Интернационала". Глухо упоминает Шелест о сектантках (даже не о сектантах, он их в мужских лагерях не видел!), где-то промелькнул у него один ничтожный вредитель (так и понимаемый, как вредитель), один ничтожный бытовик - и всё. И все национальности окраин тоже у них выпали. Уж Дьяков по времени своей сидки мог бы заметить хоть прибалтийцев? Нет, нету! (Они б и западных украинцев скрыли, да уж те слишком активно себя вели.)

Весь туземный спектр выпал у них, только две крайних линии остались! Ну да ведь это для схемы и нужно, без этого схему не построишь.

У Алдан-Семёнова кто в бригаде единственная продажная душа? единственный там крестьянин - Девяткин. У Шелеста в "Самородке" кто простачок-дурачок? Единственный там крестьянин Голубов. Вот их отношение к народу!

Вторая их ложь в том, что л_а_г_е_р_н_о_г_о _т_р_у_д_а у них либо вовсе н_е_т, их герои обычно - придурки, освобожденные от настоящего труда и проводящие дни в каптёрках, или за бухгалтерскими столами, или в санчасти (у Серебряковой - сразу 12 человек в больничной палате, "прозванной коммунистической". Да кто ж это их собрал? Да почему ж одни коммунисты? Да не по блату ли их поместили сюда на отдых?..); либо это какое-то нестрашное, неизмождающее, неубивающее картонное занятие. А ведь десяти-двенадцати-часовой труд - главный вампир. Он и есть полное содержание каждого дня и всех дней Архипелага.

Третья их ложь в том, что у них в лагере н_е лязгает зубами г_о_л_о_д, не поглощает каждый день десятки пеллагрических и дистрофиков. Никто не роется в помойках. Никто, собственно, не нуждается думать, как не умереть до конца дня. ("ИТЛ - лагерь облегчённого режима", - небрежно бросает Дьяков. Посидел бы ты при том облегчённом режиме!)