Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)

Американец бросил якорь у Соленого Носа: так назывался мыс в семи верстах от Последней, где пресные воды реки сталкивались с соленой водой океана. Вереницы местных жителей потянулись туда. Обмен был выгодным для американца. За бутылку плохого, разбавленного водой виски он брал десяток песцов. Стоимость подержанного карабина измерялась еще проще: нужно было уложить шкурки одна на другую так, чтобы стоймя поставленный карабин достигал верхней из них.

Овчаренко сумел как-то сладиться с американцем.

Гивенс собирался подняться по реке, чтобы поторговать еще и в тайге. Решено было, что он заберет ссыльных на обратном пути. В Петропавловске беглецы будут отсиживаться в трюме среди пустых бочек и ящиков с пушниной, а с корабля сойдут где-нибудь в Нагасаки или в Сан-Франциско.

Поначалу американец заломил непомерную цену. Но Овчаренко был парень не промах. Поторговавшись, сошлись на полусотне шкурок. Именно столько добыли ссыльные за зиму. Плату они доставили на корабль сразу же, чтобы быть при побеге налегке.

Гивенс ушел вверх по реке.

Миновал июль, миновал и август. Сентябрь подходил уже к концу, а долгожданная шхуна не появлялась.

Неужели побег сорвется? Неужели что-нибудь помешает побегу?

Маленькие друзья ссыльных, деревенские ребятишки, которые знали, что Петра Ариановича и его товарища интересует приход американца, день-деньской дежурили на крыше. Однажды вечером запыхавшийся гонец в сбитой набок отцовской шапке примчался со всех ног в избу, где жили ссыльные.

- Пришел! - закричал он с порога. - Кинул якорь у Соленого Носа!

За добрую весть Петр Арианович подарил ему большой кусок сахару. Овчаренко кинулся увязывать вещи.

Однако не прошло и четверти часа, как в избу ввалились новые гости, три казака. Оказалось, что ссыльных приказано воротить в Энск, уездный город, стоявший выше по реке.

- Не отлучаться никуда: ни на охоту, ни рыбу ловить! - строго объявил бородач-старшой. - Зимник установится - по первопутку вас и повезем.

Приезжие отправились ночевать к куму, в другую избу, а Овчаренко и Петр Арианович остались одни.

Что произошло?

Уже после революции Овчаренко дознался правды. Гивенс рассудил по-торгашески. Шкурки песцов получены, с беглецов больше взять нечего. Зато, сообщив куда следует о готовящемся побеге, он, Гивенс, может получить значительную выгоду в торговле. В будущем, 1917 году местные власти предоставят ему преимущества и льготы по сравнению с другими иностранными купцами. Это была, так сказать, взятка натурой.

Предательство Гивенса, однако, раскрылось значительно позже.

Накануне побега и Петр Арианович, и Овчаренко действовали сгоряча. Очень хотелось думать, что Гивенс верен уговору.

Перед рассветом беглецы со всеми предосторожностями выбрались из деревни. Они почти дошли до условленного места, и за прибрежными скалами на небе четко зачернели мачты, как вдруг Ветлугин схватил товарища за плечо:

- Погоня!

Оглянувшись, Овчаренко различил над холмами три раскачивающихся силуэта в высоких шапках...

Поклажа сброшена с плеч.

- Дурень заморский! Почему не подошел поближе? Придется по льду.

- А выдержит лед?

- Эх, была не была!..

Старый припай еще сохранился в излучине берега, разрыхленный, но прочный на вид. За ним стоит шхуна. Мелкие волны катятся по воде, порывистый ветер дует с материка, пронизывает насквозь, рвет на беглецах одежду. Сзади захлопали выстрелы.

- Скорей, Петра! Скорей!

Первым на лед припая шагнул Петр Арианович и побежал, пригнувшись, размахивая руками. Следом побежал Овчаренко.

До шхуны оставалось каких-нибудь триста-четыреста шагов. На палубу высыпала команда. Слышны выкрики, смех. Быть может, там заключают пари: добегут русские или не добегут? Сам Гивенс в шубе волчьим мехом наружу, облокотившись на поручни, неподвижно стоит, наблюдая за усилиями беглецов.

И вдруг - негромкий треск! На льду берегового припая появился зигзаг. Он быстро расширяется. Овчаренко увидел трещину, сразу же с размаху упал на лед. Петр Арианович пробежал по инерции дальше.

Американские матросы закричали:

- Эй! Эй! Берегись!..

Поздно! Край припая обломился. Большая льдина, на которой остался Петр Арианович, медленно уплывает в открытое море.

Казаки добежали до Овчаренко, окружили, крутят назад руки. Внезапно остановились. В наступившей тишине слышен грохот выбираемой якорной цепи. Гивенс снимается с якоря!

- Глянь, что делает-то! - предостерегающе закричали казаки. - Уходит!

Но у Петра Ариановича нет ни весла, ни багра. Он не может управлять льдиной, не может пристать обратно к берегу.

Покачиваясь на волнах, льдина уплывает дальше и дальше.

Овчаренко уже не вырывается из рук казаков. Неподвижно стоит между ними. Волосы его треплет ветер. В свалке с беглеца сшибли шапку, разорвали ворот.

Казаки смотрят, как, заваливаясь на корму, разворачивается американская шхуна. Затем она уходит на восток, оставляя за собой длинный хвост черного дыма, медленно оседающий на воду.

Одинокую льдину с Петром Ариановичем толкает, кружит, неотвратимо несет на север.

Бородач-старшой торопливо крестится:

- Помяни, господи, раба твоего!..