Архитектор пряничного домика

Дама посадила щенка на диван, тот мигом спрыгнул, принялся бегать по залу, потом заинтересовался таблеткой, которая валялась на полу. Я взял со стола бумажную салфетку и с ее помощью поднял овальную пилюлю, на которой была выдавлена буква Z. Потом тщательно завернул в бумагу таблетку и положил в карман своего летнего пиджака. Настя вернулась минут через десять, вид у нее был не самый бодрый.

– Вам плохо? – спросил я.

– Нет, нет, – заверила меня Егорова, – просто я устала. И вспомнила один разговор с Валентиной и Наташей. Когда мы все вместе сидели за столом, беседа казалась просто болтовней. Но сейчас мне пришла в голову мысль, возможно глупая… Скорее всего, идиотская. Но она не дает мне покоя.

– О какой беседе идет речь? – осведомился я.

В кафе вошли две девушки, они сели за соседний столик. Одна из них взглянула на меня и зашептала что-то приятельнице.

– Только не сочтите меня дурочкой, – попросила Анастасия.

– Никогда в жизни, – пообещал я.

Глава 32

– Реклама в телефоне, – прошептала Настя, – она приходила и Варякиной, и Стекловой, и мне. Наталью и Валю обои эти стали раньше донимать, меня только недавно. Ната и Валя возмущались агрессивностью рекламы. И всем потом стало плохо. Может… я понимаю это глупое предположение, но… Только не смейтесь!

– И не собирался, – ответил я.

– Может, рисунок способен убить? – выпалила Настя. – В смысле, его просматривание. Я занималась когда-то в музыкальной школе, наша преподша по сольфеджио постоянно рассказывала ученикам про мелодию смерти.

– Не слышал о такой, – удивился я.

– Просто вы не учились у Галины Васильевны, – усмехнулась Настя, – Сколкина нам объяснила, что можно так составить мелодию, что у человека желудок заболит, сердце. Она подробно объясняла, почему так получается. Но ничего из ее объяснений я не помню. Только то, что есть музыка смерти. Послушает человек какое-то произведение и отбудет в страну вечных снов. Что-то связанное с вибрацией звуков. Галина Васильевна и ее муж Прокоп Евгеньевич – классические чудаки. Он академик, психиатр, всегда ходил босиком. Она никогда не пользовалась метро, потому что там, цитирую: «Слишком много ядовитых людей, они вибрируют, поэтому отравляют пространство на большом расстоянии». В школу она ходила пешком, от квартиры на Лесной улице до Ломоносовского проспекта. Каждый день туда-сюда.

Настя сделала глоток кофе.

– Я вот что сейчас подумала: а вдруг есть такие рисунки? Крыша у пары съехала, но они были приличные люди. А их сын, как вам известно, мерзкий тип!

– Я знаю сына вашей учительницы? – удивился я.

– Лично навряд ли, но вы о нем слышали, это Жорж, любовник Светланы. Он по паспорту Егор Прокопович Сколкин. Света славится умением заводить знакомства с на редкость не подходящими людьми. Что-то у меня совсем голова разболелась. Прямо раскалывается, перед глазами словно серое одеяло трясут, и тошнит. Простите, мне опять в туалет надо…

Я быстро встал.

– Настя, мы едем назад в клинику. Как фамилия врача, который вас лечит?

– Во-до-ла-зов Владимир Иванович, – по слогам произнесла Егорова, попыталась встать и пошатнулась, – ноги трясутся. Вернее, меня качает, словно я на палубе стою, а корабль плывет по волнам, по морям, нынче здесь, завтра там…

Я взял Настю под локоть.

– Пошли, только медленно.

– Люблю медведей, – серьезно сказала Настя, – в особенности зеленых, они должны заплатить за воду.

Я мигом вспомнил, что Валентина Стеклова перед смертью тоже несла чушь, испугался, взял Настю на руки, отнес в автомобиль и помчался в больницу, нарушив, наверное, все правила дорожного движения. Слава богу, врач Водолазов оказался на месте, он забрал Анастасию, а я сел в машину и поехал домой. В городе на удивление не стоял в пробках, мне удалось добраться до родной обители за полчаса.

– Что-то вы совсем угрюмый, – сказал Борис, открыв дверь.

Я рассказал ему про Настю.

– Ну и ну, – воскликнул батлер, – не нравится мне все это.

– Что-то узнал об Элизе и Анжелике Расковых? – поинтересовался я.

– Наша посетительница ничего не соврала. Семья Расковых на самом деле проживала в маленьком приморском городке. Отец – шофер, мать – горничная в местной гостинице. Ни в чем дурном не замечены, добропорядочные граждане, воспитывали дочерей: старшую Элизу и Анжелику. Первая апатичная троечница, никакими талантами не одаренная, кое-как окончила школу, в вуз даже не пыталась поступать. В родном городе не было высшего учебного заведения, а ехать куда-то девочка не хотела. Начиная с середины апреля и до конца октября работала экскурсоводом. Иван Павлович, вы ездили в детстве на юг?