Архитектура для начинающих

– В противном случае я просто не понимаю, в чем проблема? – взгляд Кампински открыт и чист, как слеза ребенка. – Я давно работаю в этой отрасли и знаю, что многие дизайнеры в начале карьеры сами заплатили бы за участие в таком проекте.

Вынуждая Диану к ответу, Ольга смотрит на нее спокойно, внимательно, не помогает ей ни намеками, ни наводящими вопросами. Вновь повисшая над столом пауза буквально требует от Дианы немедленного разрешения ситуации. И сейчас Ольге даже немного жаль эту строгую и красивую женщину-математика, но – на войне как на войне. Или вы принимаете мою сторону, или не обижайтесь.

– Сейчас не самое подходящее время… – дар речи постепенно возвращается. Диана Рудольфовна, что называется, берет себя в руки, собирается с новыми силами и старыми мыслями. – Миша в больнице. Это не шутки. Как бы то ни было, несмотря на все их с Ритой разногласия, они не чужие друг другу люди, и его семье нужна помощь. – По мере развития данной мысли, Диана бросает взгляд на дочь, как напоминание и осуждение слишком вольного поведения последней. – Твой отъезд могут истолковать по-разному и в любом случае крайне негативно, ты это понимаешь? Хочешь ты или нет, но сейчас ты все еще принадлежишь их семье. Семье, в которой случилось несчастье…

Ольга делает глоток из своей чашки. Намеком на улыбку отмечает качество напитка, а затем поднимает глаза на Диану Рудольфовну. Во взгляде Кампински явное разочарование, помноженное на досаду.

– Вы сами-то в эти слова верите? – она чуть опускает голос и поднимает брови, глядя прямо, просто. – В весь этот домостройный бред с принадлежанием свободного человека кому-либо?

– Бред?! – тихо взрывается Диана, смотрит в ответ с жаром человека, убежденного в своей непогрешимой правоте. – Это жизнь, девочки. Это честь и достоинство, если эти понятия для вас не просто слова…

– Я даже спорить с вами не стану, – отстраняется Ольга, ломая пламенную речь мамы и сознательной гражданки Дианы Рудольфовны. – Вы заворачиваете в слова о чести какой-то нелепый смысл, но это ваше право, логика и выбор. Каждый волен делать свой собственный выбор. Вы можете предпочесть путь служения Золотаревым, они тоже что-то свое. Я в свою очередь сделала предложение Рите, считаю его выгодным, оно еще в силе, несмотря на все непредвиденные обстоятельства, но соглашаться или нет, решать не мне и не вам.

– Решать той, которая тебе в рот заглядывает?! Ты же видишь ее, и как она на тебя смотрит!

Глядя Ольге в глаза, Рита серьезна и растеряна одновременно.

– В три? – негромко уточняет Рита, будто вовсе не слыша последних маминых слов.

– Да, – утвердительно кивает Кампински.

– Нет! – веско и недвусмысленно произносит Диана Рудольфовна, готовая идти до конца.

Когда Ольга покидает кофейню, Рита, словно бегун на старте, засекает время. До трех по полудню остается не так уж много.

– Ты никуда не поедешь, – проводив взглядом фигуру Кампински, безапелляционно повторяет мама. Этот тон всегда действовал безотказно, сработает и в этот раз, тем более, что правда на ее стороне. – Эта женщина перешла все мыслимые и немыслимые границы приличия.

– Она права, и ты прекрасно это знаешь! – впервые пылко перебивает Рита, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и мир резко становится с головы на ноги, туда, где ему и положено быть. – Я не знаю только, зачем ты все еще это делаешь? Зачем ты все еще приносишь меня в жертву всем, всему подряд?!

В резко наступившей паузе они с мамой словно впервые смотрят друг другу в глаза – два родных, но совершенно разных человека, где у каждой свой собственный мир, его видение и своя судьба.

– Только мне решать, что делать дальше с собственной жизнью, – негромко продолжает Рита, понимая, что каждое ее слово сейчас – это шаг в сторону от самой родной на этой земле женщины, от мамы… – Мне жаль. Жаль, что приходится все это говорить, что ты никак не можешь со мной согласиться, хотя согласилась бы давно, не будь я твоей дочерью. Странное исключение в математическом правиле твоей жизни – теорема верна для всех, кроме меня. Я не имею права на ошибку лишь потому, что я твоя дочь? Или потому, что ты хотела/сделала это мифическое все для моего лучшего? То есть, я не имею права на собственную жизнь? Ты ведь уже устроила и прожила ее за меня?

– Замолчи… – едва сдерживая слезы, сдавленно произносит Диана. – Соня…

После разговора с Кампински и Исиным, Никита Михайлович чувствовал себя раздавленным, словно по нему прошла колонна бронетехники.

В голове шумело от едва сдерживаемой ярости. Руки почти плясали в нервной польке. Грудь давило так, что было трудно дышать.

Он ненавидел всех в этом мире, начиная с себя.

Направляя машину в офис, пытался рассчитать, построить дальнейшие шаги для выхода из «этой ситуевины», но не мог. В голове свербела единственная мысль – он потерпел поражение. Впервые в своей жизни. Он принял все их условия и предал собственного сына. Он не будет «сажать» ни Талгата, ни Ольгу. Вместо этого подтвердит их дурацкую легенду про местных гопников.