Архив

С годами у Адалии Львовны развилась до болезненного состояния страсть к хлебосольству. Отведав, хоть и в малой мере, на излете второго десятилетия голода, она панически боялась его примет, и ей казалось, что любой зашедший к ней человек должен быть обязательно досыта накормлен. У нее были два неизменных фирменных блюда: яичница с колбасой (полная сковорода) и песочный торт«Адмиральский» со смородиновым вареньем, чрезвычайно вкусный и тающий во рту. Торт полагалось запивать бокалом густого какао. Это у тетушки называлось«перекусить». После такой трапезы гости забывали о тяготах жизни и ощущали только тяготы в своем желудке, чему Адалия Львовна была несказанно рада.

Суворов иногда подтрунивал над ней:

– Спроси кто меня, какое будет мое последнее желание, знаете, что скажу? Перекусить у тетушки Адалии.

Пора хлебосольства настала уже в конце тридцатых, а в двадцать четвертом был только взлет ее необычной карьеры. Ее называли «Адалия, Мастер по всему». Как локон шпильками заколоть, как горячими щипцами не обжечь, как и из чего маску наложить, как и насколько – компресс, как бровки выщипать, как сделать педикюр, как эпиляцию – всё это она умела сделать быстро, безболезненно и блестяще. Адалия Львовна знала тысячу и один рецепт настоев и отваров, порошков и мазей, сотни заклинаний и заговоров, секретов и советов, сплетен и примет. В трех бывших деревнях Адалии Львовны были (в свое время) и целитель-ведун и бабки-знахарки. От них достались ей и все ее знания, и несколько старинных травников и лечебников с указанием всех лекарственных трав и способов их применения.

– Этот напиток, Варвара Егоровна, «Золотой Дракон», повышает функции мужских половых желёз и в связи с этим общий умственный потенциал мужчины. Рекомендую, – горячо говорила она супруге члена правительства. – Мужчина становится намного привлекательнее во всех своих обоих смыслах.

– Я, Адалия Львовна, о функциях мужских половых желёз сужу по их слюнным железам, – признавалась наблюдательная супруга члена правительства. – А если еще и глаза горят – значит, и по умственной части хоть в Политбюро.

– Усики срезать не надо, – продолжала Адалия Львовна. – Вырастут еще толще и гуще. Как у Юлии Абрамовны. С пьяным мужчиной не выходите сразу на мороз. Вмиг опьянеет, свалится без чувств. Будете на себе тащить.

– Да-да-да, я своего устала таскать, – поражалась Варвара Егоровна.

– Масочки вам надо поделать, Варвара Егоровна, чтобы сузить поры. Сделайте парижскую маску. Ее завезла в Париж в 1813 году маркитантка Гликерия, дочь графа Безухова. Квашеная капуста есть? Отлично! Наложила, подержала, смыла холодной водой – кожа, как у младенца. Ксения Петровна, обратили внимание, как побелела да похорошела?

– Это она в Кисловодск с Сиракузским съездила. А держать сколько?

– Вам лучше полчаса, у вас кожа жирная. С Сиракузским, говорите? У него же аденома. Я ему рекомендовала подорожник и пальму сереноа.

– Адалия Львовна, – заерзала жена члена правительства. – У меня не совсем обычная просьба к вам…

– И в чем же ее необычность, Варвара Егоровна? – шепотом произнесла, оглянувшись на дверь, Адалия Львовна.

– Дело в том, что я боюсь забеременеть. А он такой настырный! Отбиваться сил нет.

Адалия Львовна наморщила лоб, пошептала, достала из шкафчика шкатулку с кроличьим калом (старинный рецепт города Мекки) и напутствовала словами:

– Пока будете носить ее на груди, будете бесплодной. Захотите ребенка – снимете.

– А как же при…

– Это уж исхитряйтесь.

– Может, помолитесь на меня? Я заплачу.

– Вам бы лучше самой помолиться.

– Я? Как? Я же не верю ни во что! Помолитесь за меня, я заплачу.

Адалия Львовна, вздохнув, соглашалась. «Прости меня, Господи!» – шептала она про себя и начинала молиться о душе и теле безбожницы Варвары.

– А вы уверены, что это поможет мне? – восклицала Варвара Егоровна.

– Поможет, обязательно поможет!

– Я не понимаю, как молитва поможет мне? Это же не лекарство? !

Суворов оказался невольным свидетелем этого сеанса. Он сидел у окна на кухоньке и вспоминал, что скоро сбудется то, что нагадала ему тетушка в двадцать четвертом году.

– Тетушка, погадайте мне, – попросил тогда Суворов.

– Я тебе разве никогда не гадала? Не боишься?

– А чего бояться, тетушка?

– Боятся-то нечего, но остерегаться стоит. Цыганки не гадали?

Несмотря на то что был мороз, Адалия Львовна распахнула форточки, повернулась на запад, ловя взглядом погружающийся за крыши домов тусклый золотистый шар солнца, перекрестилась и с сильным чувством произнесла:

– Николай, угодник божий! Ты и в поле, ты и в доме, в пути и в дороге, на небесах и на земле – заступись и сохрани от всякого зла!.. Так, садись вот сюда, прикрой веки, руки на стол. Можешь спать или думать, о чем хочешь. Но лучше ни о чем. Очисти голову от мыслей.