Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

Глаза Элокара распахнулись.

— Седла поменяли до того, как ты явился в мой лагерь, — продолжил Далинар. — Ты это сделал, потому что не хотел, чтобы люби­мое седло испортилось, когда сорвется с лошади. Ты все спланировал, ты все сам устроил. Вот откуда взялась твоя уверенность в том, что подпругу перерезали.

Элокар съежился и кивнул:

— Кто-то пытался меня убить, но ты не поверил! Я... я думал, это можешь быть ты! И я решил... я...

— Ты перерезал собственную подпругу, создавая иллюзию явно­го покушения на твою жизнь. Такую, чтобы я или Садеас взялся за расследование.

Элокар, поколебавшись, опять кивнул.

Далинар зажмурился и медленно выдохнул:

— Элокар, ты хоть понимаешь, что натворил? Из-за тебя во всех лагерях в случившемся начали подозревать меня! Ты дал Садеасу шанс меня уничтожить. — Он открыл глаза и посмотрел на короля сверху вниз.

— Я должен был узнать... — прошептал Элокар. — Я не мог никому верить...

Он застонал под весом Далинара.

— А что с треснувшими самосветами в осколочном доспехе? ­Тоже твоя работа?

— Нет.

— Тогда, возможно, ты и впрямь кое-что вскрыл, — проворчал князь. — Думаю, обвинять тебя во всем и сразу не стоит.

— Можно я встану?

— Нет. — Далинар навалился еще сильней и положил руку королю на грудь. Элокар прекратил дергаться и в ужасе воззрился на него. — Если я нажму, ты умрешь. Ребра треснут — как веточки, серд­це лопнет — как виноградина. Никто не станет меня винить. Они все шепчутся — зря, мол, Черный Шип не сел на трон еще много лет назад. Твои охранники верны мне. Никто не отомстит за тебя. Всем будет наплевать.

Далинар чуть усилил нажим, и племянник выдохнул.

— Ты меня понимаешь? — тихо спросил князь.

— Нет!

Великий князь Холин вздохнул и, отпустив своего племянника, встал. Элокар судорожно втянул воздух.

— Твоя одержимость убийцами, возможно, безосновательна, — проговорил Далинар. — Или же у нее имеются весьма серьезные основания. Так или иначе, ты должен кое-что понять. Я тебе не враг.

Элокар нахмурился:

— Так ты не собираешься меня убивать?

— Клянусь бурей, нет! Мальчик мой, я тебя люблю как сына.

Элокар потер грудь:

— У тебя... очень странно проявляются отцовские инстинкты.

— Я годами следовал за тобой. Я дарил тебе свою верность, преданность и свои советы. Я присягнул тебе... пообещал, поклялся самому себе, что никогда не возжелаю трон Гавилара. И все ради того, чтобы быть твоей надежной опорой. Но несмотря ни на что, ты мне не доверяешь. Ты устраиваешь спектакль с подпругой, впутывая меня, и собственными руками возвышаешь врага, чтобы ему легче было интриговать.

Далинар шагнул к королю. Элокар съежился.

— Что ж, теперь ты знаешь, — сурово продолжил великий князь Холин. — Элокар, если бы я хотел тебя убить, я бы это сделал уже десять с лишним раз. Сто с лишним раз! Похоже, ты не считаешь верность и преданность доказательствами моей честности. Что ж, если хочешь вести себя как ребенок, обращаться с тобой я буду соот­ветственно. Теперь ты точно знаешь, что я не желаю твоей смерти. Ибо если бы желал, раздавил бы твою грудную клетку — и дело с концом!

Они с королем посмотрели друг другу в глаза.

— А теперь, — спросил Далинар, — ты понимаешь?!

Элокар медленно кивнул.

— Хорошо. Завтра назовешь меня великим князем войны.

— Что?!

— Сегодня Садеас меня предал. — Князь подошел к сломанному столу, пнул обломки. Из выдвижного ящика выкатилась королевская печать, и Далинар подобрал ее. — Погибли почти шесть тысяч моих солдат. Мы с Адолином едва спаслись.

— Что? — Элокар с усилием принял сидячее положение. — Это невозможно!

— Вовсе нет. — Далинар глянул на племянника. — Он увидел возможность отступить и позволить паршенди уничтожить нас. И сделал это. Как настоящий алети. Безжалостный, но изображающий подобие чести или неких нравственных принципов.

— И... ты хочешь, чтобы я его судил?

— Нет. Садеас не хуже и не лучше остальных. Любой из великих князей предал бы своего соратника, увидев шанс сделать это без риска для себя. Я намереваюсь разыскать способ объединить их не только на словах. Он должен существовать. Завтра, едва ты назо­вешь меня великим князем войны, я отдам доспех Ренарину, чтобы выполнить обещание. Чтобы выполнить еще одно, я уже отдал клинок.

Он приблизился, не сводя глаз с Элокара, и стиснул в ладони королевскую печать.

— Как великий князь войны я прикажу, чтобы Заповеди стали обязательными во всех десяти лагерях. Потом я буду руководить войной, напрямую определяя, какие плато будут штурмовать те или иные армии. Все светсердца будут принадлежать Трону, а распределять их как трофеи станешь ты. Мы превратим это из соревнования в настоящую войну, и я сделаю из десяти наших армий — и их генералов — настоящих солдат.

— Буреотец! Да нас убьют! Великие князья взбунтуются! Я и не­дели не протяну!

— Они обозлятся, это точно. И да, это будет весьма опасно. Нам придется куда более внимательно подбирать стражников. Если ты прав, кто-то уже пытается тебя убить, так что нам в любом случае стоит этим заняться.

Элокар внимательно посмотрел на него, потом на сломанную мебель и потер грудь.

— Ты совершенно серьезен, верно?