Архив Долки

Мик оторопел от того, с какой прытью открылась дверь после его стука, словно Де Селби ждал его за нею, получив предупреждение о приближающемся посетителе по сверхъестественному телефону. Стоял теперь на пороге, чинно улыбаясь и приглашая войти. Провел внутрь, но не в ту же комнату, что в прошлый раз, а в меньшую, на задах дома, кою, ввиду полок, шкафов со склянками и банками, электрических приборов, тиглей, весов, измерительных сосудов и всей привычной утвари научного эксперимента, следовало именовать лабораторией. Впрочем, у пустого камина размещалось несколько мягких кресел и шахматный столик. Де Селби принял у Мика шляпу и откуда-то из-за спины извлек бутылку и два стакана.

— Простите за это, Майкл, — заметил он, усаживаясь, — однако я рад, что ваш спутник не с вами. Я счел его довольно поверхностным.

Это расстроило Мика: манеры Де Селби доселе казались безупречными. Но виду он не подал.

— Ах да, он несколько порывист и иногда беспечен, — отозвался Мик. — Я рад, что застал вас дома. Могу ли спросить, не случилось ли у вас с тех пор дальнейших, хм… духовных переживаний, sub aqua^[19] или иных?

Де Селби поднялся и осторожно налил две порции выпивки.

— О да. Более разнообразных, пусть и не столь познавательных. Ветхозаветные персонажи обыкновенно просты, невежественны и суеверны по сравнению с христианскими софистами, ересиархами и лживыми первыми Отцами^{56}.

— Что вы говорите? И с кем же вы беседовали, посмею спросить?

— С двоими ребятками, порознь. Один — Иона, или Джона, как его именуют протестанты. И чего эти необученные пустобрехи так стремятся отличаться в мелочах?

— Иона? Человек, проглоченный китом?

— Точный ответ на этот вопрос — и да, и нет, хотя вы на верном пути. Я лично не верю, что это был кит. В давние времена акула была громадной тварью, до девяноста футов в длину.

— Имеет ли значение, кит это был или акула?

— Для меня как для богослова имеет. В Библии, и в Ветхом, и в Новом Завете, всюду сказано «великая рыба»^{57}. Кит как таковой никогда не упоминается, да и вообще кит — не рыба. Ученые утверждают — на основании обширных записей, — что кит когда-то был сухопутным животным и его органы теперь приспособлены к морской жизни. Это млекопитающее, вскармливает своих детенышей молоком, теплокровное и обязано всплывать к поверхности за воздухом, как и человек. Очень маловероятно, что во времена Ионы в морях водились киты.

— Вы поражаете меня, мистер Де Селби. Верование, что это был кит, вполне повсеместно.

— Может, и так, но это созданье оказалось предметом всяческой казуистики, без сомнения, подогреваемой иезуитами. Плоть его совершенно съедобна, как и дельфинья. Католикам, как мы знаем, есть мясо по пятницам запрещено. Но в те поры они свободно ели китятину — на том лицемерном основании, что это рыба. Это не рыба даже по способу передвижения — посредством хвоста. Громадный хвост кита — горизонтальный, тогда как у любой рыбы, какую ни возьми, — вертикальный.

— Так-так. Вы, судя по всему, хорошо разбираетесь и в том, что я бы назвал естественной ихтиофилософией.

— Пoлно вам. Вот еще довод: акула — рыбоядное, тогда как кит питается почти исключительно планктоном, кой можно описать как малюсенькие морские овощи.

Этот разговор и в самом деле потряс Мика — возможно, потому, что его собственное знание Библии было столь же малюсеньким, как планктон. Очевидно, вообще мало что находилось за пределами чтения и раздумий Де Селби.

— Скажите мне, — вымолвил Мик, — а сам Иона имел какое-то представление о том, кто в самом деле его… принимает в гостях?

Тут Де Селби сделал долгий медленный глоток своего несравненного hausgemacht^[20] и помолчал, прежде чем ответить.

— Сказать вам по правде, Майкл, я счел Иону эдаким муде.

— Что? — Не только само слово, но и подозрительный пыл, с каким оно было произнесено, подействовали на Мика словно пощечина — и на ревностную невинность, какой он в себе и не знал.

— Господь был того же мнения.

— Но Иона же был пророк, разве нет?

— Он был пророк, который опозорился. Он ослушался Божьего приказа, потому что, мурья^[21], сам был с усами. Вот его и выкинули в море.

— Как же он ослушался?

— Ему велено было Господом отправиться проповедовать в великий грешный город Ниневию. Но он решил, что он умнее Господа, знал, что люди там раскаются и преобразятся и что идти туда — зряшная трата времени, и потому поплыл куда-то еще. Начался страшный шторм — наказание Господне Ионе — и команда, зная, что все их жизни в опасности из-за него, швырнули его в море. Буря немедля унялась, но тут-то появился по Ионину душу господин Акула.

— Вот про это я и спрашивал. Оставил ли Иона какие-нибудь показания, чтобы подтвердить вашу догадку об акуле?

— Библия лишь говорит, что он провел три дня и три ночи в животе у этой твари. Непонятно, как можно было впотьмах отличать день от ночи.

— Может, голод ему подсказывал?