Архив Долки

— Ну не вырастет же у него из шеи руль, однако я видел, как он пытается проделать кое-что куда более пронзительно неописуемое. Не замечали ли вы странное поведение велосипедов в провинции — или же скорее-людей-велосипедов?

— Нет, не замечал.

— Это исконная катастрофа. Когда человек слишком попустительствует, вы мало что заметите, поскольку время он в основном проводит, облокотившись о стенку или же стоя, подперев себя одной ногой, на дорожке. Такой человек — тщетное явление громадного обаяния и силы, а также очень опасный субчик.

— Опасный для других людей, хотите вы сказать?

— Опасный и для себя, и для всех. Я когда-то знал одного человека по имени Дойл. Он был на тридцать один процент.

— Ну, это не очень серьезно.

Сержант натужно пыхал трубкой — та теперь действовала установленным порядком.

— Возможно. Скажите мне спасибо. В семье имелось три брата Дойла, и все они были слишком уничижительно бедны, чтобы располагать велосипедами поголовно. Некоторые не догадываются, насколько везучи, когда один другого бедней. Но вот незадача: один из братьев выиграл в «Джоне Булле»^{71} приз в десять шиллингов. Как только я уловил точное дуновение этого ветра, так сразу понял: предстоит предпринять стремительные меры, иначе в семье появится два новеньких велосипеда, ибо, как вы понимаете, я могу красть лишь конечное число велосипедов в месяц. К счастью, я был знаком с тамошним почтальоном и сделал ему внушенье направить призовой чек мне. Почтальон! Ах, великий, милый, бурый хлопотун!

Воспоминания об этом госслужащем, казалось, зародили в сержанте печальную сардоническую усмешку, сопровожденную затейливыми помаваньями его красных рук.

— Почтальон? — переспросил Мик.

— Семьдесят два процента, — тихо произнес сержант.

— Боже всемогущий!

— Круг в двадцать девять миль, на велосипеде, каждый день, сорок лет подряд, в град, дождь и снежные плюхи. Надежды вернуть его показатель к отметке ниже пятидесяти почти не оставалось. Я принудил его обналичить чек в закрытом отделении, и мы поделили деньги в общественных интересах, патерналистски.

Как ни странно, Мик не счел сержанта бесчестным: скорее сентиментален был сержант, а состояние почтальона означало, что никаких нравственных вопросов тут не замешано.

Он спросил сержанта, как в подобном положенье велосипед со своей стороны ведет себя в быту.

— Поведение велосипеда с очень высоким содержанием хомо сапиенс, — пояснил сержант, — весьма коварно и совершенно замечательно. Их никогда не увидишь в самостоятельном движенье, зато натыкаешься на них в самых несообразных местах, неожиданно. Видали ли вы когда-нибудь велосипед, прислоненный к буфету в теплой кухне, когда снаружи льет как из ведра?

— Видел.

— Не очень далеко от очага?

— Да.

— Довольно близко к семье, чтоб подслушивать, о чем толкуют?

— Видимо, да.

— Не в тысяче миль от того места, где хранят провиант?

— Такого не замечал. Боже милостивый, уж не хотите ли вы сказать, что эти велосипеды потребляют пищу?

— Их за этим никогда не застукаешь, никто никогда не ловил их с полным ртом тминного хлеба. Но мне известно одно: еда исчезает.

— Что?!

— Не единожды замечал я кое у кого из этих господ крошки на переднем колесе.

Мик довольно робко подозвал официантку и заказал еще питья. Сержант был смертельно серьезен, сомнений в том никаких. И этого человека Мик решил призвать на помощь в решении загадки святого Августина. Он почувствовал себя странно подавленным.

— Никто не замечает, — тихонько продолжил сержант. — Том считает, что за пропажу харчей отвечает Пат, а Пат думает, что замешан Том. Мало кто догадывается, чтo в этом устрашающе неупорядоченном доме происходит. Есть и всякое другое… но лучше об этом не говорить.

— Пoлно вам, сержант. Какое другое?

— Ну, человек на дамском велосипеде. Это уже на уровне сернистой безнравственности, и ПС^[23] будет в, своем праве, запрещая подобным недостойным натурам и нос совать в церковь.

— Да… подобное поведение непристойно.

— Боже помоги нации, какая допускает слабину в подобных вопросах. Велосипеды потребовали бы себе право голоса и стали бы рваться в кресла Советов графств — чтобы добиться гораздо большего ухудшения дорог по сравнению с нынешними, ради своих низменных интересов. Но вопреки этому и напротив, хороший велосипед — славный напарник, друг, и есть в нем немалое обаяние.

— И все ж я сомневаюсь, что когда-нибудь сяду на велосипед, который сейчас у вас в участке в Долки.

Сержант задушевно покачал головой.

— Да бросьте, всего понемножку — дело полезное, оно вас делает выносливым, придает вам железа. Но, знамо дело, заходить слишком далеко слишком часто слишком быстро — дело вовсе не безопасное. Нажим ваших стоп на дорогу переносит в вас некоторое количество дороги. Когда человек умирает, говорят, что он возвращается ко праху, захоронительно, но избыток прогулок наполняет вас прахом куда раньше (или хоронит частички вас вдоль дороги) и ведет смерть вам навстречу. Неукоснительно знать, как лучше всего перемещать себя с одного места на другое, непросто.