Архив Корсакова: Дебют

– Уж не сомневайтесь, – с мрачным смешком ответил Нейман. Амалию удивила эта фамильярность – похоже, Олег и их наниматель общались между собой куда чаще, чем ей думалось.

Назаров внимательно осмотрел бокалы, после чего взял свой. Амалия заметила, что колокольчика у него в руках уже не было. Неужели, оставил под саваном?

Нейман обошел вокруг стола, подавая каждому участнику ритуала нужный сосуд, после чего занял последнее свободное место у стола, по правую руку от нанимателя. Оглядев присутствующих, он начал:

– Я не буду подробно описывать, что требуется от каждого из вас, как не буду напоминать и о гибельности малейшей ошибки. Круг открывает врата, госпожа Штеффель – призывает искомый дух. Контакт необходимо поддержать всего несколько мгновений, чтобы Его Высокопревосходительство мог проститься с дорогим человеком. Эти мгновения потребуют от вас напряжения всех душевных сил, но, если никто не дрогнет, то к концу этой ночи каждый из здесь присутствующих сможет гордо сказать – «Я прикоснулся к тайнам мироздания, узреть которые тщетно мечтали выдающиеся умы прошлого». И, – тут он позволил себе лукавую улыбку. – станет значительно богаче.

Он поднял свой бокал и обвел взглядом собравшихся.

– До дна!

– До дна! – повторили гости.

– До дна! – сухо произнес Назаров последним.

Каждый участник ритуала осушил свой бокал. Напиток Амалии был отвратителен на вкус, но она заставила себя проглотить горькую жидкость. За дурманящие зелья, призванные облегчить работу медиумов, отвечал Нейман.

Назаров простер руки в стороны. Один за другим, участники ритуала поставили бокалы на стол и образовали круг, едва касаясь кончиками пальцев ладоней друг друга. Амалия почувствовала, как физические ощущения покидают её, однако разум обретает небывалую остроту. Она подняла взгляд вверх, на зеркало. В нем отражалась она сама, стол и чудовищный сверток в его сердцевине. Амалия закрыла глаза и мысленно назвала имя – «Мария». Затем шепнула в слух: «Мария Ридигер, приди!»

Она не столько услышала, сколько почувствовала, как что-то ответило на её зов с другой стороны зеркала. В ушах нарастал низкий, вибрирующий гул, способный, казалось, раздробить кости. Что-то приближалось – огромное, неизмеримое. «Врата», сказал Нейман, и Амалия только сейчас поняла, насколько это слово тускнело в сравнении с тем, что открывалось её внутреннему взору. Ей виделось, как участники ритуала стоят на внезапно обмелевшем морском берегу, а где-то вдали, у горизонта, встает волна, высоту которой не способен оценить ни глаз, ни разум. И рокот подсказывал ей, что вал грядет. Это был не гул, не шум – это были голоса. Голоса мёртвых, всех мертвецов этого мира за тысячи лет существования. И ей нужно было уловить в этом чудовищном хоре один, единственный, и закрыть брешь в мироздании, пока сонм беснующихся духов не вырвется на волю, поглотив все сущее.

«Я здесь», шепнул женский голос, совсем рядом.

Амалия вновь открыла глаза и взглянула на отражение. Оно шло рябью, словно озерная гладь на ветру.

– Что про… – начал было участник, стоящий слева от ней.

– Молчать! Не разорвите контакт! – прошипел Нейман.

– Но так же не должно…

– Тихо!

Рябь становилась все более сильной, вскоре разглядеть отражение в зеркале станет невозможно – но в последний момент Амалия увидела стол и собравшихся вокруг него людей.

Их было девять…

Женский силуэт застыл у неё за плечом…

А затем поверхность зеркала выгнулась, исказив отражение – словно, что-то пыталось вырваться наружу, порвав тонкую пленку.

– Господи… – вновь выдохнул сосед.

– Держать круг! – прохрипел Нейман. – Держать круг, если вам дорога жизнь!

Жидкая поверхность зеркала образовывала огромную каплю – как ртуть, уж слишком вязкой и непрозрачной он была, чтобы казаться водой. Изо рта участников ритуала шел пар, будто зеркало высасывало все тепло из огромного помещения. Капля все ниже и ниже склонялась к поверхности стола.

К тому предмету, что лежал в его центре.

С другого конца стола раздался страшный хрип. Присутствующие оторвали взгляд от чудовищной капли и посмотрели на Назарова. Тот заходился в отчаянном кашле, изо рта его текла кровь. Внезапно, он вскинул голову – и вокруг стола облетел испуганный вздох. Волосы Назарова не то, чтобы встали дыбом – они просто медленно колыхались в воздухе, словно старик внезапно оказался под водой и шел ко дну. А потом все его тело выгнулось и начало медленно подниматься, как будто притягиваемое непреодолимой силой, исходящей из зеркала. Это было зрелище, кошмарное в своей неправильности – тонущий человек должен идти ко дну, а не взмывать ввысь.