Архивариус, или Игрушка для большой девочки

— Тих, как мышь. Я тут на него наехала… Потом расскажу. Мы твоего звонка ждали уже на границе… Возьми бумагу. Отдашь ему в Питере, не раньше. Это как проездной. Компромат на него, — Женя сунула листок в сумку Ксении.

— Мне бы на часок остановиться у матери…

— Да нет проблем. Это же по пути.

Когда они вернулись к автомобилю, Ксюша присмотрелась к лицу капитана. Непроницаемо. Она даже занервничала и подошла к нему.

— Ну, как? Мы похожи?

— Что-то есть. Но проигрывает тебе, — неожиданно улыбнулся Василий.

— Это при моем-то состоянии?! — слукавила Ксения. — Да она просто загляденье по сравнению со мной. Молодая, здоровая, красивая.

Василий усмехнулся и погрозил ей пальцем. В этом жесте и его взгляде было все и сожаление, и прощение и прощание.

Депутат был в машине один. Ксения села на заднее сиденье. Она впервые толком рассмотрела спонсора подруги — невысокий, полноватый, но не толстый, с незначительными остатками шевелюры на голове. Нос крупный. Глаза небольшие черные, то пристальные, то бегающие…

— Борис, — в ответ на приветствие и некоторые анкетные данные Ксюши буркнул он.

Сидел он, обхватив руками руль и уткнувшись в него подбородком. Смотрел не мигая только в ветровое стекло на участок дороги перед бампером. Ксюша даже решила, что он увидел там что-то интересное, и вытянула шею. Ничего.

— Поедем? — коротко осведомился депутат.

— Да, — кивнула Ксюша, отыскала взглядом фигуры капитана и Жени, махнула им на прощание, хотя сквозь тонированные стекла, они ее вряд ли и видели, и добавила: — Поехали.

Машина стремительно двинулась вперед, метнулась по проезду влево, затем ее вынесло вправо, на проспект… В салоне было совершенно тихо, не работало даже радио. Ксюша покрутила головой по сторонам, отыскивая знакомые здания, скверы, перекрестки, затем, не зная к чему сказала:

— Вы похожи на какого-то артиста.

— Я артист и есть. Думского театра.

По тону его голоса Ксюша поняла, что желания разговаривать у него нет и вряд ли вообще этот тип может быть приятным собеседником. Тем лучше, значит у нее есть возможность немножко подремать. Очень кстати к ее нынешнему состоянию. Уже за пригородами Таллинна она прикрыла было глаза как Абрамыч вдруг сам обратился к ней:

— В Питер?

— Да, но если можно задержимся на минуточку в Кингисеппе. Я забегу к маме.

— Хоть на час, — пожал плечами депутат. — Я же вам обязан.

— Чем? — растерялась Ксения.

— Тем, что вы на нее повлияли… Я недавно женился, вроде что-то стало налаживаться в жизни, а она меня шантажирует…

— Она больше этого не будет делать, — уверила его Ксюша, испугавшаяся вначале, что тема будет для нее неподъемной. — Это стопроцентно.

Борис ухмыльнулся.

— Есть у нее еще одна бумажка… Вляпался я когда-то в одну историю. Ошибка случилась. Она мне ее не отдает. Вы понимаете, я человек не слабый. Мог бы заставить ее бегать босиком по льду, но… не люблю насилия. Устал.

— Я в курсе… Нет, я не в курсе, что за бумажка и о чем там речь, да я и не пойму ничего… В Питере мы заедем по адресу я вынесу ее вам…

Борис Абрамович пристально посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

— Мы так и договаривались…, — подтвердил он.

Длительная пауза убедила Ксению, что тема исчерпана и снова опустила отяжелевшие веки. Перед тем как уснуть она еще успела удивиться, что их до сих пор нигде не задержали и не проверили документы. Вспомнила, что видела мельком как какие-то люди в форме дважды выходили на проезжую часть, но, присмотревшись, торопливо отмахивали жезлом, разрешая проезд. От этих воспоминаний стало немного жутковато. Не слишком ли крутой мужик? Откроет ли она еще свои глаза? Вдруг не поверил, что компромат в Питере, а не в ее сумочке. Ксюша инстинктивно прижала к себе сумку поплотнее, но открыть глаза уже не смогла…

Очнулась она когда машина уже неслась по центральной улице Кингисеппа.

Мать, никак не ожидавшая увидеть свое чадо, да еще едва держащейся на ногах, словно принимала участие в голодовке на Красной площади, тотчас бросилась к плите готовить обед, но Ксения, объяснив ей, что торопится, попросила пару бутербродов с колбасой и сыром и чашку кофе. Второпях объяснив, что к чему и, выслушав путаный отчет мамаши о жизни, в котором было больше информации о соседской кошке, которая прижилась у нее, чем о ее собственных проблемах, Ксюша сообщила ей, что Андрей закончил учебу и скоро они отъезжают на место распределения. Куда именно, она еще не знает. Когда будет знать точно — сообщит.

Перед отъездом она заглянула в свою комнату — крошечную девятиметровку. Аккуратно заправленная кровать, письменный стол и полка с книгами, коврик и плюшевые игрушки в кресле… Ксюша пробежалась пальцами по переплетам потрепанных томиков. Показалось, что их стало меньше. Мамаша, сунувшая голову следом, развела руками.

— Я никому ничего не отдавала. Сама не читаю. Здесь же все одни фантазии. Я женщина реальная.

Ксюша посмотрела на реальную мать. Чтобы она стала продавать книги — не похоже.

— Ты сохрани их. Я когда обустроюсь заберу всю библиотеку.