Архивное дело

— В связи с напряженным положением в обществе и часто меняющейся политической обстановкой в тридцатые годы, так же часто меняли свою структуру и правоохранительные органы. В районах тогда имелись подразделения ОГПУ, а с тридцать четвертого года были созданы районные отделы или отделения НКВД. Была и милиция, функции которой до сих пор не так уж сильно изменились. Прокуратура тоже была, и тоже в чем-то сходна с нынешней. Дела по контрреволюционным — так они тогда назывались — и особо опасным государственным преступлениям вели сотрудники ОГПУ, затем — НКВД, а не милиции, на закрепленных за ними участках, состоявших обычно из нескольких деревень или сельсоветов. Например, в мой участок входили Серебровка, Березовка и Ярское. Имел я тогда должность старшего оперативного уполномоченного. Следователей в наших органах в ту пору не было. С санкции прокурора и своего начальника РО оперуполномоченный сам возбуждал уголовное дело и проводил по нему следствие в полном объеме с применением экспертиз, кои тогда были возможны. Оперработник имел те же права, что и нынешний следователь, и действовал в соответствии с нормами уголовно-процессуального кодекса РСФСР. И как следователь, он был обязан доказать виновность или невиновность подозреваемого в преступлении… — Тропынин, словно припоминая что-то важное, задумался. — К сожалению, сообщение об исчезновении Жаркова поступило ко мне с опозданием на целую неделю. В первую очередь я был обязан определить, что это: террористический акт или умышленное убийство в той или иной форме? Была еще одна версия — хищение общественных денег. Она сразу показалась мне малоубедительной, поскольку я знал Жаркова как порядочного человека, хотя у него и имелся своеобразный взгляд на текущие события, порою расходившийся с директивными указаниями крайкома. Это было одно из трудных и запутанных дел… — Тропынин полистал привезенные с собой материалы и показал Бирюкову четыре фотографии. — Один из них — убийца, остальные потерпевшие. К последним надо еще добавить кузнеца Степана Половникова. Его фотоснимка раздобыть тогда не удалось…

— Четыре трупа по одному делу? — удивился Антон.

Тропынин скорбно наклонил белую голову:

— Согласитесь, что даже для той сложной поры это был неординарный случай.

Едва взглянув на фотографии, Бирюков сразу узнал одетого в кожаный пиджак Жаркова с заметным шрамом на правой стороне подбородка. По сравнению с тем фотоснимком, который Антон взял у заведующей Березовским Домом культуры Ларисы Хлудневской, здесь Жарков был сфотографирован значительно позднее, по всей вероятности, в сорокалетнем возрасте. На другом фото на фоне нарисованного экзотического пейзажа с пальмами позировал в полный рост с обнаженной шашкой, уткнутой концом в пол, коренастый мужчина лет пятидесяти с волевым холеным лицом. Одет он был в форму командира Красной Армии. На голове возвышался шишак буденовского шлема со звездой над небольшим козырьком. На остальных двух мутноватых снимках были запечатлены невзрачный подслеповатый старик с реденькой козлиной бородкой и чем-то похожий на него худощавый парень, прикусивший верхними зубами пухлую нижнюю губу. Эти две фотокарточки были пересняты, похоже, с какой-то групповой семейной фотографии.

— Попробуй, земляк, угадать, что это за люди… — сказал Тропынин Антону.

Антон посмотрел на фотографию Жаркова:

— Вот этот — безвестно канувший в Лету председатель колхоза. Остальных не знаю,

Тропынин показал на репродукции с групповой фотографии:

— Отец и сын Хоботишкины.

— Сына Дмитроком в Березовке звали?

— Нет, это старший — Емельян. А вот это… — Тропынин указал на мужчину с шашкой. — Ерофей Нилович Колосков во время службы — командир артиллерийского дивизиона.

— Здесь он, скорее, на кавалериста похож.

— Тогда артиллерия была на конной тяге. Ездовым полагалась шашка, а командиры любили с ней фотографироваться.

— Каким образом бывший строитель мельниц переквалифицировался в артиллериста, да еще и до командира дивизиона дослужился?

— Колосков был незаурядным человеком. Имел инженерное образование. А Красная Армия в период своего становления нуждалась в грамотных командирах. Ерофей Нилович быстро переориентировался в политической обстановке и признал Советскую власть. Кстати, тогда более важные, чем он, господа добровольно переходили на сторону Советов. Многие из них оказались настоящими патриотами и честно служили народу до конца своих дней… — Тропынин помолчал. — Хотя и перевертышей, ждущих возврата к прошлому, из их числа хватало.

— Старики говорят, будто Илья Хоботишкин с Колосковым были родственниками, — сказал Бирюков.