Архивраг. Книга четвертая. Максимальные ставки (СИ)

Изможденные физически и морально, мы просто обомлели от радости, когда убедились в отсутствии преследования. Перевели дух, пришли в себя и решили назад не возвращаться - еще одну встречу с псевдопсами мы бы не пережили. Выход один - идти вперед. Овраг был огромным, а на его склоны можно взобраться только при помощи специального снаряжения, но рисковать не хотелось - псы могли идти поверху, по какой-то причине избегая оврага. Слишком поздно я понял, что они нас загоняли в нужном направлении, но правда оказалась страшней любых догадок. Из последних сил мы волоклись по дну оврага, подгоняемые страхом и отчаянным желанием выжить, пока не началось такое, чего я, да и никто на свете, не смог бы объяснить. Склоны над нашими головами пришли в движение и буквально срослись, образуя огромный ни то туннель, ни то пещеру. Можешь себе представить? Мы настолько опешили, что даже не знали, как нам быть и просто упали на землю в ожидании конца этой немыслимой трансформации. Получасом позже мы осторожно принялись осматриваться, пока не убедились в отрезанном пути назад. Оставалось идти только вперед. Не знаю, сколько мы блуждали в этом месте, но в какой-то момент мы очутились в пещере, где каждый камень, каждая стена тускло светились. Явление поражало: я и мои бойцы на несколько минут забыли о том, где находились, обо всех опасностях и смертях. Мне неизвестно, с чем мы столкнулись, но вначале оно просто гипнотизировало. Подвох я разглядел не сразу и за свою ошибку расплачиваюсь кошмарными снами, от которых до сих пор просыпаюсь в холодном поту, Витя. Все стены покрылись какими-то наростами, тошнотворными черными икринками размером с футбольный мяч. Из них стали вылупляться невиданные червеобразные создания, стремительно выползавшие из наростов. Не прошло и минуты, как они стали соединяться, сливаться в одну неописуемую массу. Она жутко переливалась, меняя свою форму, как будто стало одним целым, искавшим подходящий окончательный облик. Почуяв нас, оно стремительно бросилось в нашу сторону и поглотило еще трех человек. Мы кинули все лишнее, даже оружие, и бросились наутек. Бежали долго, без разбора, петляя в лабиринтах этой пещеры. Не знаю, сколько времени прошло, пока нам улыбнулась удача - выход оказался в какой-то полусотни шагов, но тварь - или чем бы она ни было - просочилась сквозь трещины пещеры и схватило двух моих товарищей, поглощая их тела. Я испугался как никогда прежде и только на инстинктах и благодаря многолетним тренировкам успел вытащить одного из них и выбежать из пещеры до того, как - не поверишь - вход зарос, словно его и не было раньше...

Селезнев опустил голову и наступило тягостное молчание. Спустя некоторое время, он устало продолжил.

- До сих пор не знаю, как мне удалось дотащить своего бойца к точке эвакуации. Думал, у меня остановится сердце, пока добирались до вертолета. Я... я не знал, что на вертолете не окажется каких-то средств для изоляции товарища. Пришлось на время упаковать его в какой-то чехол и замотать чем попало до прибытия на базу. Кто же мог знать...

Видно, что говорить генералу становилось все труднее, но он упорно продолжал. Меткий напряженно слушал Селезнева.

- В общем, когда мы прилетели на базу, тогда они были еще стационарными, нас всех подвергли тщательной проверке, обработали растворами, лучами - короче всем, что имелось под рукой. Затем последовали карантин, анализы, повторные замеры и только когда все медицинские светила дружно высказались против продления нашей изоляции, мы оказались на свободе. Но почему-то я нутром чуял, что это был еще не конец истории и - проклятье! - как в воду глядел. Все члены экипажа, кроме одного, покончили жизнь самоубийством - кто повесился, а кто таблеток целую горсть выпил. Последний из них, первый пилот, продержался дольше всех, но лучше бы он сразу удавился. Его обнаружили в своем доме. Когда я читал отчет об этом деле, то меня чуть не стошнило. Следователи в показаниях дружно рассказывали, как в местное отделение милиции поступил звонок невменяемой женщины - настолько она безумно кричала в телефон. Единственное, что удалось расслышать, так это адрес и слова: "Он это сделал!". Да, как сейчас помню. Фразу женщина повторяла несколько раз и когда наряд прибыл на место, то увидели причину криков. Женщина, как впоследствии выяснилось, жена пилота, сидела в углу в своем подъезде в состоянии кататонического ступора. Когда милиционеры вошли в квартиру, то едва сразу не выбежали оттуда: все стены были вымазаны кровью, растерзанной плотью и внутренностями. Двое милиционеров, кто был психически покрепче, прошли дальше, вдоль чудовищных следов. Самое ужасающие они увидели на кухне, за столом которого сидел пилот, а на столе...

В горле у генерала возник комок и лишь с большим трудом он нашел в себе силы завершить.