Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни

Боль была совершенно неописуемая – на порядок сильнее той реакции на психологическую травму, которой я ожидал. Она сопровождалась чудовищной, олимпийского калибра тошнотой и пятибалльным ураганом замешательства. Я еще успел отстраненно подумать, что эго можно уязвить в буквальном смысле слова. Еще секунда-другая ушли у меня на то, чтобы понять, что я плыву, чуть покачиваясь, а мое призрачное тело повернуто под углом примерно сорок пять градусов к земле. А потом в голове моей грянул гром, и ночь прорезал вопль, полный голода и торжества.

На меня навалились лемуры.

Обжигающе ледяные пальцы сомкнулись на мне стальными тисками. Беспощадные, бесцеремонные руки рывком вытянули меня в горизонтальное положение. Все еще дезориентированный, я едва сумел повернуть голову, чтобы посмотреть на третьего лемура.

Ее капюшон тоже свалился. Я увидел женщину непримечательной наружности – не красавицу, не уродину. Вот только глаза у нее были черные, пустые – отвратительно пустые. Долгое мгновение она пристально смотрела на меня, трепеща всем телом в каком-то темном восторге и предвкушении.

А потом медленно зашипела, вонзила пальцы в мякоть моего левого бицепса и оторвала кусок плоти.

Хлынула призрачная – из эктоплазмы – кровь. Моя кровь. Алые капли описывали в воздухе ленивые параболы и застывали на снегу.

Это оказалось больно. Я закричал.

Все трое лемуров закричали в ответ, словно дожидались, пока я подам голос. Лемур-самка торжествующе подняла в воздух шмат моей плоти, подставила под него раскрытый рот и стиснула в кулаке. Моя кровь окропила ей губы и язык, и она ахнула от наслаждения, прежде чем опустить его в рот. Казалось, она не ела несколько недель.

Глаза ее закатились на лоб, по телу пробежала дрожь.

– О! – выдохнула она. – Боль. Сколько он испытал боли. И злости. И радости. Да, этот пожил.

– Вот, – произнес второй лемур. – Придержи ему ноги. Мой черед.

Самка оскалила на него окровавленные зубы и оторвала от моей руки другой кусок, поменьше. Проглотив его, она навалилась всей тяжестью на мои ноги, пригвоздив их к земле. Второй лемур осмотрел меня, словно выбирая кусок посочнее. Потом оторвал шмат от моего правого бедра.

Так продолжалось несколько минут – все трое по очереди отрывали от меня по куску сочащегося мяса.

Не буду утомлять вас подробностями. Мне и думать об этом не хочется. Они были сильнее меня, ловчее меня и – как показал опыт – опытнее в том, что касалось ближнего боя по правилам духов.

Они меня одолели. Монстры одолели меня. И это было больно.

Так продолжалось до тех пор, пока по снегу не захрустели чьи-то шаги.

Лемуры даже не посмотрели в ту сторону. Я, в общем-то, тоже не очень следил за происходящим из-за сильной боли, однако и не был слишком занят. Я поднял взгляд и увидел одинокую фигуру, бредущую в мою сторону по снегу. Фигура не отличалась особенным ростом, одежду ее составляли белая парка и белые лыжные штаны. Лицо закрывала шапка-балаклава того же белого цвета. В правой руке незнакомец держал большой старомодный фонарь-прожектор – из тех, с пластмассовой ручкой для переноски. Две лампы в нем горели ярким оранжевым светом, озаряя снег.

Я даже захихикал про себя. Живой человек. С каждым шагом его ноги утопали в снегу. Должно быть, он не видел ничего, что творилось перед его носом. Неудивительно, что лемуры не обращали на него внимания.

Однако футах в десяти от меня он застыл как вкопанный.

– Мать честная! – выпалил человек.

Подняв руку, он стянул с себя балаклаву, под которой обнаружился мужчина лет сорока с тонкими, правильными чертами лица. Темные курчавые волосы спутались под капюшоном, на крючковатом носу криво сидели очки, темные глаза под которыми широко раскрылись от потрясения.

– Гарри?

Я уставился на него.

– Баттерс? – отозвался я, захлебываясь кровью.

– Останови их! – прошипел Баттерс. – Спаси его! Я разрешаю тебе выйти для этого!

– Принято, сахиб! – выкрикнул другой голос.

Облачко ярких, как из костра, искр вырвалось из фонаря, увеличилось в размерах и приняло человекоподобные очертания. Испустив львиный рык, оно ринулось на лемуров.

Двоим хватило сообразительности понять, что им грозит опасность, и они поспешно исчезли. Третья, молодая женщина, слишком увлеклась трапезой и не подняла взгляда, пока не оказалось слишком поздно.

Светящаяся фигура налетела на лемура и просто-напросто уничтожила ее. На моих глазах со злобного духа ободрали одежду, кожу и плоть со скоростью и бесцеремонностью пескоструйного аппарата. Спустя какую-то секунду от него не осталось ничего, кроме медленно расползавшегося в ночном воздухе облачка искрящихся пылинок, среди которых виднелись кое-где граненые прозрачные камешки.

Светящаяся фигура задрала голову и распалась на две части, каждая из которых кометой устремилась в ночное небо. Почти мгновенно грянул взрыв, и сверху на нас полетели, лениво вращаясь в воздухе, клочки второго лемура и просыпался град таких же разноцветных камней.