Архивы Дрездена: Ведьмин час

Во-первых, по твоей милости в мире появляется нечто могучее и опасное. Не важно, призовешь ли ты ангела с небес или свистнешь кого-то из Падших; всегда принимай это во внимание. Даже благожелательный гость, будь он достаточно крупным, может ненароком убить человека и лишь потом сообразить, что случилось нечто непоправимое. А зловредное существо захочет прикончить тебя просто потому, что оно зловредное. В общем, нельзя недооценивать правильный выбор места – прежде всего на тот случай, если придется спасаться бегством. К тому же, если выбрать ландшафт, схожий с природой призываемого существа, ты окажешься в выгодном положении и затратишь меньше энергии.

Во-вторых, сдерживание. Из пункта первого естественным образом следует пункт второй: нужно убедиться, что призванное существо не даст деру, поскольку в первую очередь оно захочет уйти по своим неведомым делам и все это путешествие к черту на кулички обернется пустой тратой времени.

Наконец, мотивация. Существа, призванные из-за пределов мира смертных, обычно требуют плату за свои услуги. Как только отговоришь их от бегства или желания прикончить тебя на месте, надо будет как-то подсластить сделку.

В поисках идеальной позиции я прибрел к самому берегу озера. Светлее не стало, но цвет неба изменился, возвещая о приближении рассвета. Наконец я очутился у песчаной проплешины, присыпанной озерными камнями и резко сменявшейся густым перелеском. У самого толстого и высокого дерева я увидел полусгнившие останки домика на ветвях, незаконно построенного здесь лет десять, а то и двадцать тому назад. На стволе еще остались дощечки импровизированной лестницы, ведущей к первой развилке в кроне, что служила основанием для этой конструкции.

Идеально.

Я бросил сумку с вещами и принялся выкладывать их по кругу, начерченному посохом на песке. Компанию первой уличной свече составил журнал с фотографией самой странной поп-певицы из ныне живущих, одетой в довольно откровенный костюм из старых автомобильных покрышек. Рядом со второй свечой я поставил банку холодного «Доктора Пеппера», открыл ее и послушал в предрассветном безмолвии, как с шипением вырывается на волю газ и восторженно булькают пузырьки. Дополнением к третьей свече послужила карамелька «ринг-поп». Пластиковую обертку я открыл, оставив на ней конфету, похожую одновременно и на бриллиант, и на детскую соску, и воздух наполнился терпко-сладким запахом арбузного ароматизатора.

Возле четвертой свечи я положил лист наждачной бумаги – шершавой стороной вверх – и медленно провел по ней ладонью, чувствуя, как абразивное зерно царапает кожу. Пятую свечу я дополнил банкой «Нутеллы».

Проверив и перепроверив расположение ингредиентов, я убедился, что круг замкнут, затем, наклонившись, коснулся его пальцем и сопроводил этот жест усилием воли. Над чертой, оставленной посохом на песке, поднялась энергетическая волна и окутала внутреннее пространство круга невидимым занавесом, спрятав его от мира смертных за непроницаемым экраном.

Я закрыл глаза, выкинул все мысли из головы и стал нашептывать имя.

– Маргарет Кэтрин Аманда Карпентер, – ритмично заклинал я. – Ответь на мой призыв.

Огоньки свечей мигнули и заплясали, хотя ветра не было, а пламя стало окрашиваться во всевозможные цвета радуги – на первый взгляд, в самом произвольном порядке.

– Маргарет Кэтрин Аманда Карпентер, – шептал я. – Ты нужна мне.

За спиной у меня деревья затрепетали от внезапного движения. Я вздрогнул и обернулся. Стая стервятников, растревоженная после ночного сна, взмыла к небесам, хлопая крыльями так, словно над рощей разразилась миниатюрная гроза. Несколькими секундами позже птицы растворились в сумраке, оставив после себя несколько черных перьев да мурашки у меня на коже.

Я глубоко вдохнул, собрал волю в кулак и сказал громче и тверже:

– Маргарет Кэтрин Аманда Карпентер. Нам надо поговорить. Ну же, Молл!

Когда я произнес имя в третий раз, энергия хлынула из меня к центру круга, а свечи взорвались фонтанчиками искр – таких разноцветных и ярких, что я заморгал и отвернулся.

А когда снова посмотрел на круг, в нем стояла самая юная из королев Феерии.

Молли Карпентер – девушка рослая. В последнее время, когда я смотрю на нее, на ум приходят мечи и кинжалы. В прошлом, когда я был по большей части мертв, Молли противостояла нашествиям фоморов, жила на улице и совсем исхудала. Теперь же ее положение изменилось к лучшему, но рацион, как видно, остался прежним. Человека с такими бритвенно-острыми скулами сотрудники УТБ[54] крайне неохотно пустили бы в самолет, и эта худоба распространялась вниз, на шею, где тени становились чрезмерно резкими и глубокими. Голубыми глазами Молли я всегда налюбоваться не мог, но теперь они стали чуть более раскосыми. Или все дело в умелом макияже?

Зимняя Леди предстала передо мной в сером деловом жакете, такой же юбке и на довольно высоких каблуках. Она выставила бедро в сторону и подбоченилась. Серебристо-белые волосы были заплетены в чрезвычайно тугую и опрятную косу. Никаких неприкаянных прядей. Лицо изумленное, в руке – тлеющий мобильный телефон.