Архон

— Мы подождем тебя здесь.

Мирани испуганно обернулась к носильщику.

— В этом нет необходимости. Я вернусь на Остров пешком.

— Но тебе нельзя ходить по ночам одной! — ужаснулся раб. — Архон велел нам приглядывать за тобой.

Пятеро его товарищей внимательно слушали, один поправлял повязки на руках. В теплой темноте пустыни ухнула сова.

Носильщик прав. И все-таки Мирани не сомневалась, что один из этих рабов, а может, и не один, состоит на службе у Аргелина. Генералу непременно доложат, что она приходила сюда. А ей не хотелось, чтобы он об этом знал.

— В Городе множество носильщиков с паланкинами. Я договорюсь, чтобы меня доставили обратно на Остров, — она старалась говорить повелительно, как Ретия, но голос всё равно был тих. — Вам нет нужды дожидаться меня. Архон вас поймет.

Мирани развернулась, положив конец разговору, и вошла в ворота. От кустиков на обочине поднимался терпкий запах тимьяна. Она спиной почувствовала беспокойство рабов, потом услышала их голоса. Скрипнул пустой паланкин, водружаемый на плечи.

Ушли.

Она позволила себе мимолетную победную улыбку.

По другую сторону ворот ее поспешили приветствовать двое стражников. Потом она зашагала по центральной площади Города. В его сердце на фоне звезд чернел зиккурат — ступенчатая пирамида для жертвоприношений. Ей доводилось подниматься на него всего один раз. Вокруг зиккурата темнели пустые фасады Домов Траура, запертых и пустых. Их откроют только после смерти Алексоса. При этой мысли Мирани вздрогнула от ужаса. Она пыталась уверить себя, что до тех пор пройдет еще много лет, но как знать? Судьба Архона — быть принесенным в жертву. Если потребуется, он отдаст свою жизнь за народ. В этом он дал клятву.

Ее сандалии тихо постукивали по пыльным камням. На площади почти никого не было. По углам шныряли темные силуэты. Один из них стремглав проскочил у нее под ногами; Мирани отшатнулась, сдавленно вскрикнув, потом перевела дыхание. Кошки. Город кишел ими. Необычно крупные, черные, они обитали, дрались и плодились в домах и мастерских, сверкали зелеными глазами из темных туннелей. Она пошла дальше и с колотящимся сердцем спросила:

«Это ты, Ярчайший? Теперь ты вселяешься в кошек?»

Ответа не последовало.

Бога здесь нет. Она совсем одна.

Ей не сразу удалось найти Палату Планов. Коридоры были тускло освещены масляными лампами, но в столь поздний час в них почти никого не осталось. Мирани робко спросила дорогу у рабыни-уборщицы, и та предложила проводить ее. Девушка чувствовала себя очень неловко, потому что рабыня соглашалась идти только позади, опустив глаза и таща деревянное ведро, и на каждом углу тихо лепетала:

— Налево, госпожа, будьте добры. Направо, пожалуйста. Простите, здесь ступеньки…

Наконец, кланяясь чуть ли не до земли, рабыня нашарила окованную бронзой дверь и робко ее приоткрыла.

— Большое спасибо. — Мирани скользнула мимо нее в дверь, но уборщица подняла голову и внезапно проговорила:

— Госпожа, окажи милость… Ты ведь знакома с Богом, разговариваешь с ним, верно?

Помолчав секунду, Мирани кивнула. Эта женщина скорее всего и не знает, какое место Мирани занимает среди Девятерых. Может быть, считает ее Гласительницей.

— Тогда… Понимаю, не мне, недостойной, молить Бога о милости. Но мой сын… Он захворал. Кашляет, язвы по всему рту. Не попросишь ли Бога, чтобы он поправился?

— Попрошу. Но ты и сама попроси его.

— Я? — Женщина на миг подняла удивленные глаза — Я всего лишь рабыня. Я не могу разговаривать с Богом.

— Можешь и должна. Получает ли мальчик лекарства? Смотрел ли его врач?

Она понимала, каким будет ответ. Рабыня подтвердила ее догадку, испуганно помотав головой.

— Тогда я позабочусь, чтобы его вылечили. Как тебя зовут?

— Патти.

— Побудь здесь, — тихо сказала Мирани. — Подожди. Ты можешь мне понадобиться.

Она никогда не бывала в Палате Планов. Ее поразили Минные ряды из сотен письменных столов. Даже в столь поздний час за половиной из них сидели писцы, склонившись над пергаментами, что-то торопливо писали и были так поглощены работой, что некоторые даже не заметили ее появления. Она прошла по душному, похожему на пещеру залу и подивилась, как Сетис работает в такой обстановке. Но куда ему деваться? Не каждый может купаться в роскоши на Острове.

Песчаный пол был заляпан чернилами всех цветов радуги. Вдоль стен на полках лежали тысячи свитков с бирками. Еще больше свитков было свалено в большие корзины на колесиках. Воздух был спертый. Частички пергамента, волокна, пыль. В косых колоннах света проплывали обрывки сусального золота. Со всех сторон слышался шелест стилей.

В дальнем конце зала на высоком помосте сидел Надзиратель. Он поднял глаза и заметил Мирани, только когда она подошла к нему чуть ли не вплотную; чиновник в панике вскочил с табуретки, опрокинув ее, и та с грохотом покатилась по помосту.

Все писцы вскинули головы.

Зардевшись, Мирани прошептала:

— Я ищу Сетиса, второго помощника архивариуса. Он здесь?

В Надзирателе мгновенно проснулось любопытство.

— Нет, госпожа.

— А ты знаешь, где его найти?

— Может быть, в его кабинете.