Архон

Однако она все-таки подошла к Ретии.

— Виночерпица! Вместе с Носительницей следуй за мной.

Ретия холодно ответила:

— Не думала, что ты придешь. После того, что он тебе сказал.

Гласительница подошла ближе. Две девушки одинакового роста с холодной злостью смотрели друг другу в глаза. На миг Мирани почудилось, будто Гермия готова нанести удар. Но вместо этого зазвучал ее голос, идеально ровный, полный выверенного гнева.

— Гласительница — я. А не ты. Порт не имеет значения. Джамилю нужен лишь Оракул, и только мы можем не допустить его туда. Действовать будем не насилием. А молчанием. — Она спокойно кивнула. — Мы не допустим, чтобы вся земля была сожжена из-за твоего честолюбия, Ретия. Мы, Девятеро, будем стоять плечом к плечу. И хранить гневное молчание Бога. Перед Аргелином, перед Джамилем. До тех пор, пока этому не придет конец. — Она бросила взгляд на Иксаку и Гайю, пришедших вместе с ней. У них из-за спин выглядывала Крисса, раскрасневшаяся от волнения. — Мы должны действовать сообща. Ты с нами?

Ретия отступила на шаг. Посмотрела на Мирани, на всех остальных. Потом опустила глаза: внизу, в гавани, кишели корабли, над Портом стелились клубы дыма.

— Пока что да, — пробормотала она.

* * *

Слова зазвучали громче. Незнакомые, странные, хриплые. Сетис отодвинул последнюю из красных занавесей и наткнулся на Орфета; музыкант чуть подался в сторону, потом ткнул куда-то толстым пальцем.

Сетис прикусил губу. Ощутил удивленное молчание Алексоса.

Они стояли высоко, на узком балконе. Внизу раскинулся просторный зал, сквозь неширокие окна пробивались косые лучи солнца, и полосы жаркого света застилали взор.

Посередине зала, на каменном возвышении, стояла причудливая конструкция, хитроумная и шаткая. Видимо, она была сооружена из дерева, из тысяч переплетенных прутьев. Непонятно, где их взяли, ведь ближайшее дерево росло в сотнях миль отсюда.

— Гнездо! — ахнул Алексос.

Сетис изумленно всмотрелся. И правда, гнездо. Но не для птицы. Сбоку к нему была пристроена лестница, извилистая, будто состряпанная из кусочков. Она поднималась между хлипкими слоями древесины, между кое-как сколоченными обломками сучьев к уложенной наверху груде сломанных столов и стульев, расколотых ширм, ножек от кроватей, брусков тика и красного дерева, отломанных от какой-то дорогой резной мебели. А на самой вершине, среди подушек, пуха и бесчисленных перьев, возлежало существо, от одного вида которого у Сетиса кровь застыла в жилах.

Исполинская, раздутая, она вяло распростерлась на нелепой импровизированной кровати. Ее платье было расшито перьями, чудовищная черно-красная маска украшена злобным орлиным клювом. Пальцы опухли; даже издалека было видно, что каждый палец обвязан замысловато переплетенными веревками, красными, синими и желтыми, и те же самые нити вплетены в темные грязные волосы. В руках она держала веер, сделанный из темной кожи, и, лениво обмахиваясь, говорила холодным гортанным голосом.

А говорила она с Шакалом.

Глаза Сетиса удивленно распахнулись. Грабитель могил выглядел страшнее смерти. Светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, на лице краснел свежий порез. Лису было еще хуже: он корчился от боли на полу и никак не мог подняться. Их посадили в нечто вроде клетки, сооруженной из слоновьих бивней, а может быть, из костей какого-то животного. Животного ли? Сетис сглотнул подступивший к горлу комок. Кости походили на человеческие.

А вокруг стояли люди в уродливых птичьих масках. Их одежда была расшита перьями, но всё же это были люди, и в руках они держали копья с острыми наконечниками из камня, а может, из какого-то стекловидного минерала.

Орфет почесался и шепнул себе под нос:

— Ну, и кто из нас попал в беду, повелитель воров?

Шакал схватился за прутья клетки.

— Я понятия не имел, — с трудом говорил он, — ни о вашей религии, ни о ваших ритуалах. Мы не знали, что птицы для вас священны. Мы просто хотели раздобыть чего-нибудь поесть.

— Вы воры.

Даже издалека Сетис увидел, что Шакал приподнял бровь.

— Ничего подобного, — оскорблено отозвался он.

Орфет злорадно ухмыльнулся:

— Ну и врет.

— Вы замышляли убить Высочайшего. Потом пришли сюда, и мы знаем зачем. Вы ищете звезду. Вы ее не найдете.

Сетис почувствовал, как беспокойно заерзал Алексос.

— Звезду! Одну из тех, что упали!

— А теперь, — женщина подняла руки, — мы заберем вашу звезду.

Она блеснула у нее в руке белым шариком чистого света. Сетис грустно подумал о ста пятидесяти сиклях, которые он до сих пор за нее должен, а Алексос тихо ахнул, узнав свою пропажу.

— Как давно, — прошептал он, — как давно я ее не видал!

Шакал развел изящными ладонями.

— Уверяю вас, сударыня, любому человеку достаточно одной звезды.

Напрасно он это сказал. Люди из птичьего народа сердито сомкнулись вокруг клетки. Женщина подняла руку. Ее голос звучал необычно, маслянисто, как будто ей с горлом что-то сделали.

— Нашу звезду поглотил Высочайший.

— Птицы, — прошептал Сетис. — Она имеет в виду гигантскую птицу.

— Кондора?

— Что-то вроде этого.