Архонт

Агата догадывалась: цель кошмара – именно цель, чёткий умысел – пугать её страшными образами. Чтобы рассудок не выдержал и затянулся беспросветной мутью. Этот поезд – тюрьма со своими палачами, но, видимо, у хозяина тюрьмы была ограниченная фантазия, ведь инструмент для пыток не отличался разнообразием. Но однообразие – вагоны, тамбуры, вагоны – тоже было пыточным инструментом. Когда тоска сгущалась, и муть начинала застилать сознание, Агата вынимала волшебный артефакт – вспоминала голос Полины. И включался внутренний резерв, словно после дозы допинга.

Вагоны, тамбуры, вагоны.

Мрак!

Наконец-то!

Как и в прошлый раз, тьма разлетелась на миллион осколков, и Агата увидела вожделенный живой свет. Она приказала себе цепляться за него изо всех сил – цепляться за запахи, звуки, только бы не возвращаться в проклятую электричку! Внутри Агаты будто бы маленькая птичка трепетала – она рвалась на волю, жаждала простора.

Свет разгорался всё ярче и ярче. Агата моргнула и увидела смутные очертания каких-то предметов. Трепет в груди стал сильнее – птица рвалась, рвалась наружу.

И вырвалась.

Агата сделала глубокий вдох, моргнула ещё раз и смогла рассмотреть разлинованный солнечным светом потолок. О да, свет был солнечным и таким живым!

Вернулась!

Сбежала из электрички!

Солнечный свет поплыл, смазался, но то были слёзы. Агата сморгнула их и чуть повернула голову. Увидела окно с приоткрытыми жалюзи – свет пробивался с каким-то озорным напором. От лучей веяло радостью, новой жизнью.

В палату вошла медсестра. Она подошла к Агате, ласково улыбнулась и побежала к врачу, чтобы сообщить, что пациентка очнулась.

Агата смотрела на окно и думала о том, что костяшки домино снова начали падать. И их много – хватит на долгую жизнь. Жизнь, в которой будет магия. Обязательно будет!

Глава двадцать седьмая

Клиническая смерть, искусственная кома, четыре недели беспамятства – об этом Агате поведал молодой улыбчивый доктор. Насчёт беспамятства она могла бы с ним поспорить – дьявольскую электричку захочешь, не забудешь, – но не стала. А потом пришла Полина с пожилым бородатым мужчиной, который представился Игорем Петровичем. Чародейка пододвинула стул к кровати, уселась, а старик встал возле окна, скрестив руки на груди.

– С возвращением! – горячо поздравила Полина.

Агата заметила на её лбу под чёлкой розовый шрам. И на щеке, и на скуле тоже были шрамы, но едва заметные, хорошо припудренные.

– Можно сказать, ты с того света вернулась. И да, подружка, без магии не обошлось.

Не спеша, будто рассказывая сказку ребёнку перед сном, Полина поведала, что трое магов-целителей несколько суток подряд колдовали над Агатой. Ну и само собой, львиную долю благодарности следует выказать Аглямову Раушану Ильясовичу – хирургу от Бога. Рана-то была такая, после которой редко выживают. Нож повредил внутренние органы и то, что Агату вообще удалось довести до больницы живой, не иначе как чудо.

– Чудо, – согласилась Агата.

Говорить было трудно и как-то непривычно, но ей очень понравилось слышать собственный голос, даже такой слабый, осипший. Она вспомнила нож с чёрной ручкой, торчащий из живота, и слегка поморщилась: ужас какой! Всё что угодно сделает, лишь бы стереть этот образ из памяти! Сейчас внизу живота даже не болело, а ныло и зудело, а внутри словно бы мураши копошились. Агата припомнила примету: чешется – значит, заживает. Очень оптимистично.

– А я отделалась сотрясением мозга, – невесело усмехнулась Полина. – И трещиной в ребре. Пустяки, – она встрепенулась, спохватилась, взяла Агату за руку. – С матерью твоей всё в порядке! Она после одержимости уже через пару дней в себя пришла. Сейчас она в санатории в Нальчике. Не переживай, о ней заботятся, за ней присматривают. Там наши люди, там врачи отличные, да и вообще…

Агату обрадовала эта новость, даже комок к горлу подкатил. Неожиданная реакция. Отчего-то больше не хотелось видеть в матери вечно ворчащее злобное существо. Не хотелось воспринимать её как предательницу, как ярую защитницу извращенца Колюни. Это ещё не было полноценным прощением – скорее, попытка что-то переосмыслить и посмотреть на родного человека в другом свете. Мать жива, лечится в санатории – слава Богу. Это было сродни тому, что в замусоренном доме начал наводиться порядок. И именно такими новостями нужно встречать тех, кто вернулся с того света. Солнечными лучами и позитивной информацией. Это ведь лучшее лекарство.

Однако, следующая новость не была столь же радостной, но и огорчения у Агаты не вызвала:

– Что касается Павла, – вздохнула чародейка. – В психушке он. Глаза таращит, слюни пускает, мычит и ни на что не реагирует. Надзиратель сломал его рассудок. Парень стал овощем. Кстати, в его квартире обнаружили трупы его родителей и соседа. А Глеба так и не нашли. Исчез с концами.