Архонт

Она злилась на себя из-за своей беспомощности. Кровь кипела, сердце бухало в груди, по жилам струилась какая-то сумасбродная энергия – Агата жаждала действий. Но как помочь чародейкам? Что делать? Просто сидеть и ждать их возвращения – невыносимая пытка! А больше всего бесило неведение, которое приходилось заменять догадками.

* * *

Пантера и белый медведь нырнули в дверной проём, покинув «замок» Надзирателя. Они понимали: Стая их так просто не отпустит, погони не избежать!

И были правы.

Огромное чудовище внутри строения с чавканьем и хрустом начало распадаться на части. Отвалившиеся бесформенные куски плоти быстро трансформировались в псов, которые, не теряя времени, устремлялись к выходу.

Чародейки уже были за кованными воротами. После магического лечения Агаты рана на шее медведя затянулась, но не полностью – хлыст-язык нанёс слишком сильный урон. Да и Полина всё ещё ощущала ментальную боль. Агата сделала что могла, но у магического исцеления есть границы. Увы.

Пантера и медведь бежали через заставленную статуями площадь, когда из чёрной обители Надзирателя хлынул хрипящий буйный поток. Стаю бешеных псов подгоняли яростные вопли архонта: «Догнать сук! Догна-ать!..»

Узкий переулок. Трещина в земле. Облепленные паразитами люди-тени, которые в своей угрюмости не замечали ничего вокруг. Едкими волнами разлетался в хмуром пространстве скрежет колеса обозрения.

Полина чувствовала, что она больше не может быть пантерой. Боль сжигала звериные инстинкты, гасила порывы диких ветров. Человеческая суть рвалась наружу, подавляя сущность животную. И пантера сдалась, превратившись в женщину.

Белый медведь тоже трансформировался. Саяра, потирая раненую шею, уставилась на Полину и взгляд её был жёстким.

– Вот что, девчуля, – в голосе чародейки звенела сталь. – Здесь нам придётся распрощаться. Я задержу тварей, а ты беги. Беги со всех ног!

– Вы спятили? – опешила Полина.

– Цыц! – огрызнулась якутка. – Времени нет спорить! Они в спину нам дышат, – её голос смягчился, а во взгляде появилась мольба. – Беги, девочка, беги. Я чувствовала, что для меня это путь в один конец. Это моё искупление. И для меня это шанс, благо. Ты теперь знаешь, что Стая не неуязвима, и мы с тобой не зря сюда явились. А если не оставишь меня сейчас – мы проиграли и всё было напрасно. Так что беги! Сейчас же!

Полина колебалась, ощущая, как стремительно убегают драгоценные секунды.

– Я сказала – беги! – гневно топнула ногой Саяра, и подалась вперёд, словно собираясь ударить. – Они уже совсем рядом! Беги!

И Полина, проклиная себя и внутренне воя от отчаяния, бросилась прочь. Она знала, что никогда себе этого не простит, что будет грызть себя каждую минуту.

– Позаботься об Агате! – бодро бросила ей в след Саяра. – И не вздумай ни в чём себя винить, Синичка!

«Не вздумай ни в чём себя винить, Синичка» – те же слова, что перед смертью сказал ей Валера, мужчина, которого она любила. Полину буквально разрывало на части. Одна часть – безрассудная, смелая, гордая – требовала остаться и встретить смерть с честью. Но другая – здравомыслящая, холодная – гнала вперёд. Эту другую Полина ненавидела.

Прежде чем нырнуть в тёмный коридор подворотни, она оглянулась.

Саяра стояла по другую сторону площади – маленькая коренастая фигурка, от которой веяло мистической силой. Серебристые волосы, гордая осанка. Якутка улыбалась. Господи, она улыбалась и выглядела как дева цветущего Июня! Словно сама Природа омолодила её для последнего боя.

Это был один из тех сильных образов, что остаются с тобой навсегда, словно какая-то тайная личная благодать. Один из тех образов, что вызывают слёзы у стариков, обративших свой взор в прошлое: ведь это было когда-то, давным-давно, и больше никогда не повторится, потому что это неповторимо. Как детство, как первая любовь. Образ улыбающейся Саяры уже занял в сознании Полины главное место, будто близкая сердцу икона в красном углу.

Дева-Саяра вскинула руки, серебристые волосы взметнулись, и вот уже в конце площади стоит белый медведь.

– Прощай, Железное Лето, – прошептала Полина.

С тяжёлым камнем на сердце она оторвала взгляд от якутки и скрылась в подворотне.

* * *

Вот и они! Одиннадцать извергов.

Саяра знала, что живой ей из этого боя не выйти – с такой раной хоть немного бы продержаться, – но страха и каких либо сожалений она совершенно не испытывала. Напротив, внутри неё, наполняя теплотой, разливалось предчувствие грядущей свободы. Будто бы она стояла на пороге чего-то прекрасного, и оставалось лишь отворить двери и войти. И та тяжесть, что накопилась за годы жизни, упадёт с плеч чёрной плитой и рассыплется в прах. У Саяры хватало грехов, и погибнуть в бою с демонами ада – искупление, очищение. Более достойной смерти и придумать сложно. Потому и страха нет, потому сознание наполняется какой-то детской радостью. Так и должно быть, когда стоишь на пороге свободы.

Так и должно быть.