Архонт Варанги (СИ)

Держась за руки, князь и бхакши шагнули вперед и черная тьма словно поглотила их — русам и печенегам одновременно показалось, будто они услышали, как чавкнули жадные губы. Почудилось ли всем — или в шуме вод Славутича, бурлящих перед пещерой, и впрямь слышались отголоски змеиного шипения? Или же оно донеслось из пещеры, куда шагнули двое храбрых? Никто не ведал ответа, но молясь всем богам, все взволнованно ждали утра, когда солнечные лучи развеют сгустившийся мрак. Русы и печенеги, забыв о недавней вражде, собрались у огромных костров, вполголоса переговариваясь и поедая конину и дичину, жареную на углях, запивая мясо печенежским кумысом и трофейным греческим вином. Одна лишь Предслава так и осталась сидеть возле пещеры, прижавшись щекой к холодному камню, чутко ловя каждый звук, доносящийся из земных недр. Губы княгини чуть слышно шептали обережные заклятия.

Ночное небо уже серело, когда громоподобный рык вдруг раздался изнутри пещеры, заставив испуганно заржать коней, а спящих чаек, оседлавших «макушку» острова-дракона — с испуганными криками взвиться в воздух. Что-то ослепительно ярко блеснуло в холодном мраке, на миг ослепив княгиню. Одновременно и первый солнечный луч упал на остров — и тут из пещеры вышел Святослав. Князь был один — залитый с ног до головы чьей-то кровью, с обгоревшими усами и чубом. В расширенных голубых глазах плескались одновременно священный ужас и усталое торжество.

— Долгая память бхакши Куркуте, — сказал князь, — он прошел на земле славный путь, а ныне пребывает в обители богов и сегодня будет удостоен великих жертв. Вы все, Сыны Бече, слышали наш уговор — видите ли вы теперь, как рассудили нас Боги?! Пойдете ли вы со мной на полудень, в поисках великой славы и добычи?

Он обвел тяжелым взглядом печенегов и хмуро усмехнулся, когда зазвенели бросаемые наземь клинки и оробевшие степняки опустились на колени перед Великим Князем.

В стольном граде

— А поворотись-ка, хлопче! Экий ты нарядный стал!

Стоявший посреди княжеской гридни, коренастый парень с жидкими светлыми усами, смутившись, послушно повернулся. Княжич Ярополк носил красную свиту, перетянутую поясом из золотых монет, а поверх нее синее корзно с золотыми петлицами и обшивкой; расшитые золотом черные шаровары и красные сапожки. С пояса юноши свисал варяжский меч в отделанных серебром ножнах. В левом ухе, на отцовский манер, он носил золотую серьгу с синим сапфиром, шею украшала золотая гривна, а на пальце красовался золотой перстень с рубином. Рядом с отцом, одетым также просто, как и всегда, Ярополк явно выигрывал в богатстве одежд, что только веселило великого князя.

— Бабке бы твоей понравилось, — усмехнулся Святослав, откинувшись на украшенный драгоценными камнями резной престол, с изображениями соколов на спинке и змеев с волчьими головами на подлокотьях, — это тебя жена выучила так наряжаться?

— Никто меня не учил, батьку, — насупившись, сказал Ярополк, — или я не княжий сын, чтобы одеваться во всякое тряпье?

— Не только сын княжий, но и сам князь, — прищурился Святослав, — что, понравилось править в Киеве?

— А кому бы не понравилось? — пожал плечами Ярополк.

— И то верно, — усмехнулся Святослав, — а это что у тебя такое?

Он поманил к себе сына и когда тот осторожно подошел к отцу, князь поддел пальцем свисавший с его шеи золотой крестик.

— Откуда это у тебя? Жена подарила?

— Нет...бабушка, пока еще жива была.

— А мне сказать вы с бабкой, значит, забыли? — Святослав недобро посмотрел в глаза сыну и , когда тот отвел взгляд, резко дернул на себя распятие. Ярополк с трудом сдержал вскрик, когда его шею царапнула разрываемая цепочка. Святослав, с шумом выдохнув, откинулся на спинку престола, голубые глаза его гневно сверкали. Сидевшая рядом Предслава осторожно накрыла его руку своей ладонью, однако князь стряхнул ее с себя.

— Не для того я несколько лет лил вражью кровь на Дунае, — зло сказал он, — чтобы мой сын носил на себе клеймо Распятого. И не для того, я вытащил твою жену из того каменного склепа, куда ее по малолетству заточили, лишив всех радостей девичества, чтобы она тебя сбивала с пути, которым от веку идет наш род.

— Юлия тут не причем, — вскинулся Ярополк, — это я сам....

— Не перечь отцу!!! — Святослав с такой силой хлопнул по подлокотью, что стоявшие у стен дружинники, доселе старательно прятавшие глаза от спора отца с сыном, схватились за рукояти мечей, — и не смей ее звать этой греческой кличкой! Предслава она, по имени матери своей нареченной, — он кивнул на свою жену, — и твоей матери тоже.

— Она мне не мать!- буркнул Ярополк, бросив неприязненный взгляд на сидевшую рядом со Святославом княгиню-вещунью.

— Поговори мне еще!- погрозился Святослав, — так что, ты уже крестился?

— Ничего я не крестился, — выпалил Ярополк, — и не собирался даже. Это просто...память о бабушке осталась.