Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Харючи Ан, бригадир комсомольской бригады Индийского оленсовхоза, был вовлечен парторганизацией совхоза в члены комсомола. Благодаря систематической работе с ним первичной парторганизации он ликвидировал свою неграмотность, неплохо уже разбирается в политических вопросах, заметно культурно растет. Приезжая из стада в районный центр, обязательно надевает европейский костюм, галстук, тщательно бреется^{1148}.

Представления о «культурном росте» изменились не очень сильно (участники проводившихся Михайловым олимпиад должны были сходить в баню и подстричься), но гораздо больше внимания уделялось «политической грамотности». В.П. Остроумова, в прошлом стенографистка на партийных съездах, а ныне начальник Игарского политотдела Главсевморпуга (т.е. верховная правительница большей части бассейна Енисея), видела задачи своей работы среди «национального населения» следующим образом: «(1) глубокое изучение Конституции; (2) разъяснение… важнейших решений партии, лозунгов партии, декретов правительства, разъяснение вопросов внутренней жизни Советского Союза и международного положения; (3) вопросы стахановского движения»^{1149}.[93] Иными словами, политические задачи Главсевморпуга по отношению к «национальному населению» ничем не отличались от задач по отношению к русским — и в этом, разумеется, была суть дела. Одна работница красного чума, проведшая зиму 1936/1937 гг. среди нганасан, знала, что ее основной обязанностью является толкование Конституции через переводчика. В библиотечке, которую она привезла с собой, чтобы скрасить досуг оленеводов, были «История партии», «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса, «Государство и революция» Ленина, «Вопросы ленинизма» Сталина, «Популярная астрономия» Фламмариона, «Огонь» и «Сталин» Анри Барбюса, «Одиночество» Николая Вирга, «На Востоке» Петра Павленко, «Остров пингвинов» Анатоля Франса «и множество других книг советских и зарубежных авторов»^{1150}.

Малые народы не просто побуждали стать такими же, как все, — их считали такими же, как все. А это означало, что их выдвижения на административные посты было недостаточно. Они должны были сами хотеть участвовать в социалистическом строительстве, ходить в баню, изучать Конституцию и читать Сталина и Анатоля Франса. Каждая государственная инициатива пользовалась горячей поддержкой охотников и собирателей, и когда в конце 1935 г. страну встряхнуло стахановское движение, малые народы не пожелали остаться в стороне^{1151}. В пределах юрисдикции Обдорского политотдела — и, надо полагать, в других районах, подвластных Главсевморпути, — политическую активность малых народов обеспечивали местные русские сотрудники, получавшие соответствующие распоряжения и затем докладывавшие наверх о результатах. В случае со стахановским движением они «из-за отсутствия газет и литературы, ничего не зная о сути и значении стахановского движения, принимали его как очередную кампанию, которую обязались провести и закончить в такой-то срок»^{1152}.

А суть и значение стахановского движения заключались в том, что рабочие раздвигали горизонты возможного, перевыполняя план и демонстрируя триумф «кадров» над природой и над техникой. Любопытно, что их мотивы считались в основном материальными. В эпоху реставрации «подлинной культуры» и традиционных ценностей самопожертвование и аскетизм последовали за «уравниловкой» и прочими левацкими уклонами. Считалось, что каждый нормальный человек должен стремиться к удобной, зажиточной и «культурной» жизни — и именно это стахановцы получали в награду за свой тяжкий труд^{1153}. Малые народы, конечно, и тут ничем не отличались от большинства. И у них были нормальные человеческие желания:

Мы хотим в тундре красиво одеваться. Нам нужно привезти хорошие, большие с кистями головные платки. Нам нужны цветные ленты. Нам нужен для праздничной одежды крупный персидский бисер. Бусы и цепочки для детей. Серебряные кольца нашим девушкам… Чашки нужны чайные, маленькие, с красивым пестрым рисунком. Хорошая настольная клеенка. Для обивки чумов нам нужен цветной материал, пестрый, с цветами^{1154}.

Именно о таком доме слагали песни утомленные оленеводы: