Арлекин

"Заозерск" последним выполз из Хваль-фиорда и занял место в походном ордере. Корабли охранения рыскали вокруг, принюхивались к туманчику и чем-то напоминали Сэра Тоби: непривычная для этих широт осенняя погода доставляла собаке, если так можно выразиться, бодрое и чуткое удовольствие. В туманной кисее было что-то нереальное. Не разобрать, кто поджидает за ней. И если кто-то все-таки ждет, то скорее враг, чем друг. Враг!..

Сэр Тоби поглядывал равнодушно на стремительные корабли охранения, но морякам "Заозерска" гудение турбин доставляло удовольствие - реальная боевая мощь! Она внушала веру в благополучный прорыв. Хоть и появились на танкере "спарки" на турелях, хотя и укрепили в Акурейри фундамент сорокапятки, но все равно это пукалка. По самолетам из нее не шибко бабахнешь, а пулеметные установки... тоже для самоуспокоения. Так считали некоторые моряки. И зря.

На четвертые сутки, когда из бликучей кисеи, слегка подкрашенной голубым, выскочили "юнкерсы", Сэр Тоби первым облаял вздрогнувший от рева зенит. Откликнулась сорокапятка. Ударила, не успевая за пулеметами, зазвенела дымящимися гильзами и... Отвернули, сволочи! Унесли черные кресты и набитое бомбами подбрюшье! Сэр Тоби рычал, глядя им вслед, широко, по-матросски расставив мослатые лапы. И было на что посмотреть: именно на развороте "юнкерсы" перехватил фрегат "Черуэлл" и зажег одну из машин. Остальные волной откатились к центру и принялись клевать ядро каравана.

"Заозерск" сбавил ход и чуть-чуть подотстал, готовый, впрочем, рвануться вперед. Так и делали: бросались вперед и петляли, стопорили машину и снова выжимали предельные обороты, уходя из-под верного удара; когда "юнкерсы" снова насели, вздумали долбануть их на отходе. Крепко помог и фрегат, все время державшийся возле, в самом хвосте ордера.

В общем, пока везло. Пилоты, уверенные, что в любой момент успеют и смогут зажечь факел из одинокого танкеришки, не слишком настырничали вначале, занятые крупными судами, набитыми техникой, а после не успевали.

Дымы стояли над караваном. Их почти не сносило. Поднимались столбами, подпирая колбасы аэростатов заграждения. Наверху расплывались грязные шлейфы; в гуще сухогрузов взрывы и пламя рождали мощные завихрения, которые разбрасывали густую копоть, порой скрывающую очертания судов.

Однажды танкер едва не врезался в задранную корму "Тайдрича", топки которого еще не погасли, а котлы давали пар. Винт исступленно вращался, работал вразнос. "Заозерск" успел отработать задним, когда палубу "Тайдрича" вышибло взрывом. Корпус встал торчком и в какие-то мгновенья скрылся под водой, швырнув в небо мутный свистящий гейзер. Он тут же опал, воронка всосала клочья пены и выбросила новые, а с ними - расщепленные доски, мусор и несколько трупов, которые терлись головами, будто уговаривались о чем-то...

"Развеется смрад, рассеется дым, исчезнет поредевший караван, и немного очухаются от грохота чайки... - Капковые жилеты мертвецов сплывали за корму. Арлекин провожал их взглядом: не друзья, но соратники. Кто они? Как их зовут? Но зубы-то стискиваются невольно, и пальцы костенеют на стойке пелоруса, потому что на его глазах уходят в небытие, уходят навсегда моряки. - Очухаются чайки и, может быть, присядут на ваши холодные лбы, если не испугаются ваших пристальных взглядов... Сколько же прибавилось сегодня над Атлантикой матросских душ? Иваны и Джоны... Но куда больше лежит все-таки Иванов, лежит по степям и лесам, в полях и болота. Иваны умирают дважды: за Россию и за тебя, Европа... Ладно, Европа, за нами не заржавеет!"

...Караван редел.

Все чаще появлялись подлодки. Долбали, сбиваясь в стаю. Суда выкатывались из ордера, потеряв ход. Если могли - расползались; не могли чадили рядом, чтобы вдруг, всегда неожиданно, ярко-ярко заняться, жарко вспыхнуть и опрокинуться, разбрасывая обломки. Иные не хотели умирать. Долго не хотели. Корабли эскорта снимали людей и орудийными выстрелами словно бы наказывали упрямцев, что не хотели тонуть и вопреки всему держались на плаву. Выстрелы в упор терзали борта тех, что еще сопротивлялись в судорожном крене. Грузовики и трактора рвали крепления и большими зелеными жабами прыгали с палуб. Коммодор Маскем спешил, коммодор торопился, и что ему грузы, так необходимые России!

Мрачно разглядывал Арлекин флагманский крейсер, который пропускал караван мимо себя. Даже в суматохе боя, в горячке скоротечного налета англичане сторонились танкера: достаточно прямого попадания, и "Заозерск" выплеснется в небо огненным смерчем, и, как знать, не зацепит ли неосторожного испепеляющий вихрь?

Теперь еще ничего - налет отбили. Фрегаты шныряли в поисках субмарин, но глубины молчали. Возможно, лодки ушли совсем, а может, сменили позицию и поджидают впереди, куда направлялась скособоченная колонна, кое-как собранная фрегатами из расползшегося стада. Худо-бедно караван лег на курс. Под кормой "Абердина" вспух бурун, - крейсер увеличил ход, догоняя голову ордера.