Арлекин

Я бы спросила, что она цитирует, но когда она коснулась меня, тигр прибавил ходу, скачками пошел по туннелю вперед, и я собралась в ожидании удара.

14

А удара не было. Тигр налетел на мою кожу, на тело — и побежал дальше. Я не передала Соледад моего зверя: он просто выплыл из меня и вплыл в нее. Мне не было больно, как будто все, что перешло от меня к ней, это была сила. Я даже не знаю, было ли еще что-то, поскольку Соледад не сменила облика. Она почти рухнула на меня, обивая меня собой, свободной рукой опершись на пол, чтобы не упасть на меня совсем. Дышала она тяжело и часто, будто ей было больно, но я ничего не чувствовала — только держала ее руку и смотрела ей в лицо. Она смогла прошептать:

— В тебе нет тигра.

— Думаю, что ты права, — ответила я.

Мой голос все еще звучал хрипло от долгих криков, но хотя бы уже можно было не только шептать.

— В чем дело? — спросила Клодия у меня за спиной.

— Я думаю, Марми Нуар не могла превратить меня в тигра, — сказала я. Но все равно внимательно смотрела в лицо Соледад — оно еще было искажено болью. — Ты как, ничего?

Она кивнула, но губы ее были сжаты в тугую тонкую линию. Наверное, насчет «ничего» — это была ложь.

— Мне кажется, ей больно, — сказала я.

— Соледад, тебе больно? — спросила Клодия, склоняясь к ней.

Она покачала головой.

— Скажи словами, — настаивала Клодия.

Но Соледад только мотала головой. Клодия помогла ей подняться, но Соледад не держали ноги — Клодии пришлось ее подхватить, чтобы та не упала. Римус подскочил с другой стороны и помог отвести ее к кровати.

— Что с ней случилось? — спросил он.

— Не могу сказать, — пожала плечами Клодия.

— Это не был тигр-оборотень. — К Соледад вернулся голос.

Я попыталась сесть, Мика мне помог. Ричард подошел с другой стороны, поддержал меня, помогая сесть между ними.

— Это была Марми Нуар, — сказала я.

— Кто? — переспросила Соледад.

— Мать Всей Тьмы, королева вампиров.

— Пахло оно тигром, а не вампиром, — возразила она.

— Тигры — среди ее подвластных зверей, — объяснила я.

Соледад покачала головой и на миг прислонилась к Клодии.

— Ладно, признаюсь. Не очень я себя хорошо чувствую.

— Почему она не вызвала ее зверя? — спросил Натэниел.

— Анита — не тигр-оборотень, и потому тигр не мог быть столь же реален, как остальные ее звери, — сказал Мика.

— То есть? — спросил Ричард.

— Мы не знали, приобретает Анита зверей, потому что перенесла нападение или же из-за вампирских сил у нее подвластные звери проявляются как виды ликантропии. Я думаю, мы теперь получили ответ. Тигр-оборотень на нее никогда не нападал, и у Химеры тоже не было облика тигра.

— Так зачем же пытаться вызвать тигра? — спросил Ричард. — Почему не вызвать одну из кошек, которая у Аниты уже есть?

— Не знаю, — ответил Мика.

У меня возникла мысль.

— Она достаточно глубоко влезала мне в голову, чтобы знать: я думаю, что тигра у меня поблизости нет. Она сказала, что хочет сделать меня своей, но если она меня не может получить, то…

— Она хотела, чтобы тигр разорвал тебя, — тихо сказал Ричард.

— Или же хотела превратить тебя в тигра издали, — предположила Соледад. — Вряд ли она знала, что произойдет. И вряд ли это ее интересовало. Сила, которая меня коснулась, не мыслила как тигр.

— А как она мыслила? — спросила я.

— Как серийный убийца, как мясник. Тигры охотятся только от голода. А эта тварь — от скуки.

— Ага, — сказала я, — это похоже на Мамашу Темную. Прости, что тебе пришлось ощутить ее вкус, Соледад.

Она слабо улыбнулась.

— Моя работа — принимать за тебя удары.

Но она была бледна и настолько близка к обмороку, насколько это вообще возможно для телохранителя.

— Пусть у Химеры не было тигра, — сказал Римус, — но в нем были гиена, змея, медведь — может, и еще что-нибудь. Почему Анита на них не реагирует?

Мика пожал плечами:

— Они на нее никогда не нападали. Похоже, сперва нужно, чтобы ей такой зверь пустил кровь.

Он погладил меня по голой спине, и это мне напомнило, что мы сидим голые, но почему-то все воспринимали это нормально, так что и я как-нибудь переживу.

Ричард, сидевший с другой стороны, придвинулся ко мне ближе, будто, раз Мика меня трогает, он тоже должен. Или он просто нервничал и так успокаивался. Но я все выискивала у него нехорошие мотивы. Даже не хотела сама, но он так часто делал мне больно и так глубоко ранил, что я искала в нем всегда негатив, а не позитив. Сейчас я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Ты нормально? — спросил Римус, но его глаза скользнули от меня вправо-влево, будто он знал, что именно у меня не так.

Я кивнула — и слишком резко. Все и без того болело, но сейчас боль полыхнула пламенем. Она утихнет, но черт меня побери, если я понимаю, как оборотни это терпят. Полностью перекинуться — это же должно быть еще больнее?

— Ты знаешь, почему ты реагируешь не на все животные облики Химеры? — спросил Римус.

— Жан-Клод считает, что для того, чтобы такой зверь восстал, необходимо, чтобы на меня воздействовал вампир, у которого этот зверь подвластный.

— То есть сочетание пережитых тобой нападений — и вампирских сил, — сказал он.

— Что-то вроде.