Арлекины и радуги

Об этом Косте по большому секрету рассказала Елена, помощница Гуляева, который, конечно, ему очень сочувствовал, но поделать ничего не мог. Любое вмешательство затронуло бы его самого, а на нем театр, труппа – куча людей. Мастер не имел права рисковать, и тут Костя его понимал, не держал обиды. В отличие от Сони – от нее Костя ожидал хоть каких-нибудь объяснений. Но нет, бывшая возлюбленная исчезла из его жизни так же внезапно, как появилась.

Костя сам не заметил, что молчит уже долго, а Вера не мешает, курит и пьет вино, глядя на картину с барышнями и радугами. Она заметила, что Костя поймал ее взгляд, и улыбнулась.

– Скажи, хотел бы переселиться туда?

– Хоть сейчас! – подтвердил Костя.

– Мне кажется, здорово придумывать собственный мир. Это ведь все равно что побывать в нем… у тебя прекрасная профессия!

– Прекрасная, ага. Только меня из нее прогнали. Поганой метлой.

– А я думаю, все наладится. Вон Мейер как на тебя прыгнул – давайте встретимся, давайте поговорим. Ему ваше Министерство культуры не указ.

– Да на черта я ему нужен!

– Это мы еще посмотрим… Он, между прочим, мне сообщение прислал, – Вера потрясла у Кости перед носом мобильным телефоном. – Предлагает завтра к нему зайти. Сходим?

– Ну можем, конечно. Невежливо отказываться.

– Вот и я так думаю.

– Вера!

Она отложила телефон, сделала глоток из своего бокала.

– Прости, что я молчал. Тебе, наверное, надо было знать, кто я… просто не хотелось возвращаться в это все.

– Ну и не надо, – ответила она. – Не возвращайся. Пойдем спать?

Костя протянул руку, взял ее за запястье. Перевернул ладонью вверх, прикоснулся губами. Она погладила его по волосам, уперлась лбом в Костину макушку.

– Бедный ты, бедный, – сказала смешливо, – настрадался!

От того, что ее сочувствие было шуточным, не настоящим, Косте почему-то стало легче. Что, действительно, произошло – жизнь, что ли, кончилась? Ему тридцать лет, он в Вене, завтра встречается с интендантом главного оперного театра в Европе. Радоваться надо, а не грустить!

Костя встал, поднял Веру, прижал к себе. Нащупал на спине застежку платья, потянул вниз язычок «молнии». Платье снялось, как футляр; Вера под ним была голая, без белья.

– Ого! – воскликнул он. – Вы полны сюрпризов, моя дорогая!

– Это да, – подтвердила Вера. – И как тебе?

Она покрутилась на месте, давая Косте себя рассмотреть.

– Великолепно! Вы возбуждаете во мне… – Он поискал нужные слова, но они все куда-то разбежались, и Костя закончил: – Возбуждаете, и все. Тебе завтра не надо рано вставать?

– Завтра суббота. Мой официальный выходной.

– Значит, вся ночь наша?

– И утро тоже, – Вера обняла его за шею, и Костя подхватил ее на руки – хрупкую, невесомую. Вера прижалась к нему всем телом, начала целовать – в лоб, в щеки, в губы. По дороге в спальню Костя глянул на себя в зеркало и удивился тому, как блестят у него глаза – глаза счастливого человека. Костя опустил Веру на постель, торопливо разделся под ее выжидающим взглядом. А дальше… дальше наступила темнота.

– А как сейчас обстоит ситуация с вашей деятельностью? Чем вы занимаетесь?

Доминик Мейер сидел за своим необъятным столом, заставленным фотографиями в рамках, бюстиками композиторов и странно неуместными на их фоне канцелярскими лотками с папками и документами.

– Сейчас я свободен.

– Рассматриваете предложения?

– Да, но пока ни на одном не остановился.

Костя расположился напротив Мейера в приземистом кресле, Вера – рядом с ним. Она отстраненно улыбалась, крутила тонкий браслет на запястье. Разговор шел по-английски, в голосе Мейера был явственно заметен немецкий акцент.

– Я хорошо помню вашего «Лоэнгрина» в Берлине. Специально ездил посмотреть. Вы нащупали тонкую грань между китчем и изысканностью – могу вам только поаплодировать.

– Благодарю.

– Как получилось, что вы приехали в Вену, так сказать, инкогнито? Кто-то предложил вам сотрудничество?

– Я здесь по личным делам. К работе это отношения не имеет.

– Удивительно! – воскликнул Мейер с энтузиазмом. – Хотите сказать, ни Бургтеатр, ни Ан-дер-Вин к вашему визиту не причастны?

– Нет, совсем.

Мейер посмотрел на Веру:

– Значит, посещение по линии ООН? Культурный проект?

– Отчасти, – слукавила Вера.

– Но подробностями вы не поделитесь?

– Пока что нет.

– Хорошо, хорошо, – тот и не подумал обижаться. – Для меня главное, что вы, Константин, на данный момент не связаны контрактом с другим театром. Это очень важно.

– Можете быть уверены, не связан. Взял перерыв в работе, чтобы немного восстановиться.

– Ну ваш перерыв затянулся! Сколько времени прошло – полгода, год?

– Почти.

– Вам пора возвращаться! Конечно, вас немного забыли, но это не страшно. Как вы смотрите на то, чтобы поработать у меня? Впереди целое лето, можно спокойно подумать, чем вы бы хотели заняться. У меня есть план постановок на следующий сезон, часть из них уже распределена, но остались и свободные. Вы предпочитаете русских композиторов? Итальянцев?

– Константин – специалист по Вагнеру, – вступила Вера.

– Да-да, я в курсе! – закивал Мейер. – И это тоже возможно. «Нюрнбергские мейстерзингеры», как вам такой вариант?