Арлерт-Харт (СИ)

— Хочу выбраться на настоящий пикник в лес, — шестой палец, — И чтобы Армин снова приготовил мне черничную кашу, — девушка загнула седьмой палец и облизнулась, вспомнив этот неповторимый вкус.

Энни посмотрела на мальчика, который с интересом слушал ее и ожидал продолжения рассказа о «хотелках».

Перед объявлением последних трех желаний Энни снова присела перед малышом на корточки и перешла на тихий шепот:

— Хочу, чтобы Армин принял мою вторую сущность титана, — Энни загнула восьмой палец прямо перед вмиг изумленным ребенком, — Хочу отправиться с ним назад домой к отцу, — девятый палец пошел в ход.

Вздохнув, она закончила:

— Хочу жить, как в сказке — долго и счастливо.

Показав сразу все десять пальцев, Энни громко хлопнула в ладоши, испугав ребенка и поднялась на ноги.

— Саймон! — донесся до Энни низкий голос женщины, которая быстрым шагом направлялась в их сторону.

Прежде чем она набросилась бы на нее с требованием объяснений, Энни потрепала в последний раз смущенного малыша по голове и проскользнула внутрь магазина, где уже слишком долго торчала ее подруга.

Комментарий к 8.

Лапушка* - прозвище Кристы, данное Имир с:

========== 9. ==========

Женской душевой, как таковой, не было. Было пять занавесок, разделяющих от пары раковин с немного побитыми зеркалами, за которыми находился один кран и мыльница, с всегда общим мылом для всех. Когда за ним кто-то тянулся, то обязательно натыкался на следы совсем почерневшей от времени плесени. А вода сама по себе воняла — то ли от примеси всяких инородных веществ, ибо бралась она не из родниковых источников, либо от чего-то еще. Поскольку, речь не шла даже о каких-либо элементарных нормах гигиены, обычного шампуня здесь вообще не было. На просьбу предоставить хотя бы какой-нибудь дешевый бутыль офицеры невзначай попросили подстричься по короче, ибо в армии длинноволосые женщины никому не нужны.

В какой-то из душевой кто-то все-таки когда-то притащил недавно шампунь. Сегодня Энни не стала искать, где именно. Девушка зашла в первую попавшуюся душевую, скинув одежду предварительно перед входом на пол и включила воду.

Шум воды тут же забил все громкие мысли Леонхарт. Напор пошел, на удивление, настолько сильный, что поржавевший кран недобро затрещал, грозясь вот-вот взять и лопнуть. Энни быстро прикинула в голове масштабы будущей катастрофы, если прорвет, но не стала ничего предпринимать. Она не убавила воду и не выключила ее совсем — просто намочила платок, что достала вместо мочалки и, лениво оглядываясь по сторонам, начала искать мыльницу.

В ней оставался уже совсем маленький и не слишком привлекательный кусочек мыла. Леонхарт, взяв его в руки, по привычке понюхала. Каким бы убогим внешне не было их обычное солдатское мыло — пахло оно просто замечательно. Ромашками.

Энни стянула с волос резинку. Светлые локоны сухими паклями упали, совсем чуть-чуть не доставая до плеч. Энни подставила мыло под воду, намылила руки и, опустившись на колени под кран, начала мыть голову.

Волосы были в отвратительном состоянии от постоянного использования совсем неподходящего для их мытья средства. Энни это ничуть не волновало — она только злилась, когда распутывать их было слишком сложно и приходилось просто вырывать, иногда даже с корнем. Наверно, было бы очень здорово, если бы, подобно такому, можно было бы еще вырвать все ненужные мысли из головы.

Леонхарт в очередной раз задумалась и случайно заглотнула немного воды. Громкий кашель, однако, не смог перебить ее шум.

Не вставая, девушка решила уже намыть сразу и тело, чтобы поскорей уйти. Кроме нее здесь больше никого не было. В одиночестве воспоминания о сегодняшнем вечере били слишком сильно и, кажется, развивалась паранойя.

Блондинка чуть презрительно оглянулась на споры плесени в углу. Почему-то ей даже сейчас пришел в голову образ Армина, галантно подающему ей руку, и Энни только зло поджала губы, поднялась на ноги.

Платок давно упал на пол за ненадобностью. Энни держала в руке скудный кусочек мыла, используя тот как мочалку. Леонхарт натирала все тело в настолько бешеном темпе, словно сейчас сюда кто-то зайдет и увидит ее в таком неподобающем состоянии.

И меньше всего она бы стеснялась своей наготы. Леонхарт волновал только ее общий вид, напрочь выбитый из обычной колеи сегодняшними танцами. Этими гадкими танцами.

Поднимаясь к шее, Энни случайно задела рукой бусинку затвердевшего соска, тут же тихо пискнув. Мыло катастрофически сушило кожу, а эти нежные участки особенно. Леонхарт вообще старалась их не трогать, да и лишний раз не смотреть.

Как ожидаемая молния в совсем неясную погоду, голову пробило воспоминание об Арлерте, сжимающим свои руки на ее талии. А дальше то, как он быстро удалялся от нее подальше.

Леонхарт прижалась к стене, тихо спускаясь по ней вниз, вдыхая запах сырой древесины, скуля, точно побитая жизнью собака…

***

В списке самых глупых вопросов, заданных когда-либо человеком, на первом месте точно мог бы стоять «А почему ты не танцуешь, Энни?»