Арлерт-Харт (СИ)

Но это было весьма безобидное воровство. Одна папироска никому никуда не упреться. Их вон, видно, только у одного Жана целая куча! Не пересчитывают же они еще их, в конце концов.

На улице действительно было прохладно. Армин кутался в куртку, позволяя себе мысленно ругаться на того человека, который придумал их делать без застежек. Руки дрожали от холода, и он чуть не раздавил папироску, сжав моментом ее слишком сильно.

Далеко ходить не надо было. Арлерт нарезал пару кругов вокруг казармы с многострадальческим выражением лица и упал в итоге на скамейку.

В одной руке — коробок спичек. В другой — пропуск во взрослую жизнь. А Энни, интересно, правда любит курящих мужчин?

Первая затяжка далась с трудом. Армин отозвался громким кашлем и заткнул нос от неприятного запаха. Очень неприятный запах.

Он сделал вторую. Он же солдат! Как он будет убивать титанов, если даже не способен нормально покурить?

Никто в его окружении никогда не курил. Ни родители, ни дедушка. Родители Эрена тоже не курили, во всяком случае, он не видел. Но раз Жан говорит, что все взрослые курят, значит они просто скрывались. Жан уже взрослый, и он точно знает.

Третья затяжка пошла неожиданно хорошо. Он уже не кашлял, лишь морщил нос от запах и щурил глаза от дыма. Неприятные дополнения, конечно. Но кто сказал, что быть взрослым легко?

Папироска оставляла неприятный горький привкус во рту, но через некоторое время Армину он начал даже нравиться. Да, правда не яблоки и не конфеты.

Армин так увлекся, что забыл о том, зачем вышел на улицу. Причина напомнила о себе сама.

— И зачем ты это делаешь?

Энни стояла слева от него. Армин не выпустил папироску и, продолжая держать ее во рту, обернулся к девчонке. Она выглядела все также отлично — все такая же красивая и без намека на то, что больше не может иметь детей. А эти ее…

Арлерт резко зашелся кашлем. Постоянно, твою мать, все и всегда против него.

— И так дохляк дохляком, еще и куришь, — раздраженно сказала девушка. Армин не решался ей что-то ответить. На «дохляка» не отреагировал — она часто его так называла. На ее раздраженный тон тоже — всегда так разговаривала.

И вообще ничего не выдавало в ней то, что сегодня произошло. А может, у нее остались синяки на животе?

— Пожалуйста, Энни…

— Нет, — громко прервала его девушка, заткнув ладошкой рот. Армин изумленно уставился на нее. Недокуренная папироска упала на землю, — не надо.

— Ммм…

— Не надо тут начинать извиняться. Я знаю, что ты собираешься это сделать и, наверно, уже написал целую книгу о разных способах вымаливания у меня прощения, — голос Энни был непривычно веселым, — Так что не нужно. Все.

Она убрала уже свою ладошку. Армин громко вдохнул ночной воздух. Энни присела рядом на скамейку и похлопала его по спине.

— Я не задыхаюсь, — излишне грубо ответил ей парень. Хотел еще добавить «Я не дохляк», но передумал. Дохляк.

Энни пожала плечами. Девушка запрокинула голову вверх и уставилась на звезды.

С чего бы начать? С вопроса о том, может ли она иметь детей? Или остались ли у нее…

— Энни, — встрепенулся парень, — зачем ты ходила в медпункт? Я тебя слишком сильно ударил?

— Аккерман сказала? — Арлерт кивнул головой, — Сука.

Да. Энни правда взрослая.

— Голова очень болела. Последнюю неделю уже болит.

— А на ужине ты почему не была?

— Арлерт, ты глупый? Я же сказала — голова болела. Даже сейчас не могу из-за этого уснуть.

Где-то в громком уханье совы утонул его тяжелый вздох.

Никто из них не решался заговорить дальше. Армин просто не знал, что сказать, а Энни просто не любила говорить вообще.

Холодно. Армин пытался спрятать лицо в куртку, укрываясь от прохладного воздуха, а Энни нет. Девушка намеренно подставляла лицо под него, прикрыв глаза с каким-то даже блаженством.

На ней не было куртки. Только сейчас Арлерт заметил, что Энни сидела в легкой белой майке и черных шортах. Это была простая застиранная солдатская пижама, которая не при каких условиях не должна была казаться соблазнительной, но только не сейчас.

Кажется, Армин понял, о чем говорил неизменный Жан, обсуждая женские прелести.

Армин вот понять никогда не мог — что в них такого? Ну, подумаешь, грудь… У парней вот она тоже есть, но никто не считает ее… соблазнительной.

Но когда видишь проступающие набухшие соски под тонкой майкой, хочется послать Кирштайна и его всяческие похабные истории очень-очень далеко…

— Армин.

Чертов Кирштайн! После общения с ним даже обычное имя, произнесенное Леонхарт, кажется ему чем-то очень непристойным!

У нее такой размеренный и нежный голос. И Энни будто намеренно так говорит, смотря на стремительно краснеющего Армина, глаза которого рискуют разойтись в разные стороны. Куда он только не пытался за эти секунды смотреть.

— Арми-ин…

— У тебя остались выделения? — быстро сменил он тему, обернувшись на девушку. Он смотрел внимательно в ее глаза, всеми силами стараясь не опускать взгляд ниже.

Энни потерялась в мыслях и вообще, кажется, в пространстве.

— Что у меня осталось? — спросила она так, будто обращается к маленькому ребенку, который понахватался у взрослых мужиков неправильных словечек.