Армада

– Подобно утренней Венере, как вспышка любви моей, ты, возлюбленная моя. И ланиты твои, и перси – все сияет чистотой первозданной. И сахарны зубы твои, подобны они кускам чистейшего рафинада. И поступь твоя, о возлюбленная – прикосновение к земле лебединого пуха, и чище хрустального ручья дыхание твое, и голос твой – пение птиц небесных, пребывающих в покое и питающихся одной амброзией, источающих одни благовония. Ответь на зов мой, возлюбленная моя, лучистым светом своих глаз опали меня… Одно только слово вымаливаю у тебя, о прелесть прелестей, ясность всех ясностей. «Да» – ответь мне, первозданная!..

От корабельного Пигмалиона несло во все стороны спиртом. Тем не менее в полном рассудке и памяти болван услышал то, что даже его повергло в трепет и благоговейный ужас. Разнаряженная и напомаженная обезьянка вполне осмысленно осклабилась и пролепетала пьяному суженому: «ДА»!

– Твари заговорили! – не скрывая возбуждения, Главный камердинер наклонялся над креслом, опрыскивая Его Величество душистым одеколоном «Трафальгар». – Они положительно разговаривают!..

– Ваше предположение? – раздался сделавшийся несколько скрипучим голос императора. Бледный (как всегда на докладе) Психолог обреченно выступил вперед из строя флигель-адъютантов, лакеев и докторов.

– Это настоящее чудо, – подтвердил он. – Не знаю, что и отвечать. Поначалу их нарядили в корсеты и платья, потом прошла череда операций по отрезанию хвостов. Приматки, судя по всему, восприняли это, как должное. Перед нами – явная игра природы…

Один ликующий докторишко, из тех сумасшедших, кто всерьез увлекся на линкоре генетикой, не утерпев, выскочил из разношерстного придворного воинства, трясущимися руками протирая пенсне. Взволнованного предстоящими открытиями доктора нисколько не обеспокоило нарушение всех и всяческих субординаций.

– Наша группа приступила к изучению способностей испытуемых беременеть от личного состава. Хотя не прошло и недели с начала испытаний, но тем не менее утверждаю, что мы на пороге новых потрясений!

Не все поддержали подобный оптимизм.

– Произойдет катастрофа! Настоящее извержение Везувия, – заявил в развязавшейся после этого дискуссии почтенный анестезиолог с «Отвратительного». – Представляю, что за пометы произведут эти самые особи, которым вы изволите так умиляться! С подобными опытами мы докатимся до попрания глубинных этических законов! Не сомневаюсь – чудовищное смешение генов явит на свет узколобых дегенератов, пациентов папаши Моро, гомункулусов Франкенштейна. Да вы отдаете себе отчет в том, что произойдет?.. Ваше Величество, соблаговолите издать приказ о проведении немедленных абортов! И умоляю – запретите дальнейшие изыскания, они до добра не доведут!

Анестезиолога поддержали коллеги с авианосцев. Однако протесты нисколько не смутили пытливого исследователя.

– Господа! Ваши интриги видны как на ладони, – возбужденно продолжал верещать он. – У вас просто-напросто нет условий для занятий столь интереснейшей проблемой. Все можно исправить. Мы нуждаемся в специалистах. Милости прошу ко мне в группу и хоть завтра приступайте – лаборатории «Убийцы» к вашим услугам!

– Вы плохо закончите, молодой человек! – упрямо пророчил док с «Отвратительного». – Дело не в ваших хваленых лабораториях, а в непомерном честолюбии, самолюбовании, не знающем границ. Впрочем, ваши подчиненные недалеко от вас в этом ушли…

– Хорошо! – хлопнул в ладоши оппонент. Пенсне его задорно сверкало. – Предлагаю провести конференцию… Конечно же, с соизволения Его Величества, – поправился он, наконец-таки вспомнив о власти. – Пригласим спецов со всех кораблей. Мы готовы предоставить им полные результаты исследований, включая только что расшифрованные генетические коды наших пациенток.

– Безумные! – продолжал протестовать несгибаемый анестезиолог. – В какие дебри заведет вас жажда познаний! Опомнитесь! Я уже вижу полчища марширующих недочеловеков… А в том, что приматки плодовиты, не сомневаюсь.

– Тем лучше, – заявлял докторишко.

– Тем хуже.

– Господа! Пойдемте на компромисс! – вскричал кто-то из врачей. – Суть в том, чтобы поставить несколько опытов, разумеется под строжайшим наблюдением, и производить аборты во всех остальных случаях.

– Возмутительно!

– Прекрасно!

– Достойнейшее решение!

Здесь, прерывая этот бедлам, в толпу возбужденных врачей, камердинеров, церемониймейстеров и стражников-пехотинцев врезался дежурный адъютант, почти мальчишка, с отсутствующим лицом смерти. Разметав всех, кто попался ему на пути, адъютант ринулся к Самому.

То, что он, с округлившимися от искреннего ужаса глазами, прошептал скороговоркой, выбросило Единственного адмирала Вселенной из кресла. Последовавший за этим рев был для многих непереносим.

Известие ошеломило – трюмные восстали.

Бунт был бессмысленнен и беспощаден.