Армада

В один прекрасный день на палубах были построены заметно поредевшие экипажи, а на мостик «Убийцы» доставлены представители всех конфессий. За исключением упрямого попа с «Чуда», который все то время, пока лилась кровь, вел службы и не уставал порицать репрессии, служители культов благоразумно отсиживались по каютам. Однако ксендзов, муллу и особенно раввина не спасла нейтральность. Нисколько не церемонясь, путающихся в рясах священников приволокли к лифтам фок-мачты и подняли на уже подзабытую всеми ими высоту. Там и был отдан изумительный по своей простоте приказ. Без тени улыбки, напротив, самым серьезным образом, обер-церемонийместер, постукивая для доходчивости по палубе золоченым жезлом, объявил о существе дела. Сейчас же, не медля ни секунды, служители должны были признать Божественность Главного Властителя, Его Величества, Благодетеля и Спасителя, Единственного Адмирала Вселенной.

– С вашей стороны это величайшие святотатство и наглость! – нисколько не колеблясь, бесстрашно заявил поп с «Чуда», когда его первым подвели к знакомому креслу.

Его Священность, Император, Единственный Адмирал и прочая, прочая, прочая, в новом мундире, обсыпанном серебром и золотом, безмятежно покачивался. До него не сразу дошла столь возмутительная фронда. Наконец Божественный закряхтел, щелкнул пальцами, и всемогущий Фуше – Первый флаг-капитан – весело излил волю монарха, парировав:

– А с вашей стороны, батюшка, величайшая глупость даже заикнуться о подобном. Если, милейший, вы вознамерились стать мучеником, считайте, что достигли своей цели.

Кивок – и несчастный поп, так чудесно затевавший со многими, стоящими сейчас в свите, «американку» и карамболь, полетел за ограждение. Как тень пролетел он пятьдесят два метра с возрастающим ускорением и распластался на смотровом колпаке второй башни главного калибра. Все на мостике, затаив дыхание, ждали грозного продолжения.

Следующей жертвой назначили улыбающегося как ни в чем не бывало бурята.

– Несгибаемый субъект, – с какой-то даже завистью прошептал Главный механик. – Мне бы его нервы!

Буддиста бесцеремонно подтолкнули к креслу, однако полет упрямца, казалось, не произвел на ламу никакого впечатления. Бильярдная голова его сияла.

– Довольно скалиться, чурка узкоглазая! – с молчаливого разрешения кресла прошипел флаг-капитан. – Вопрос: знаешь ли ты, кто есть сидящий сейчас перед тобою, сияющий в величии своем?

– Знаю, – тотчас кивнул лама.

– Так кто же?

– Новое воплощение Вишну!

После подобного восклицания, перепуганные ксендзы и попы скопом капитулировали и трясущимися руками приняли украшенные массивными рамами портреты Его Сияющей Божественности. С разрешения церемонийместера они уныло пошаркали к лифтам. Раввин, еще не отошедший от недавнего потрясения, клялся, что ежеутренне будет класть по двести поклонов перед Священным и ежевечерне – еще триста. Он утверждал, что, прославляя Мудрейшего, готов биться головой обо все стены корабельной синагоги. Мулла нервно пощипывал бородку – сомнения мусульманина мгновенно были отмечены всесильным Первым флаг-капитаном. Однако более всех местного Малюту Скуратова беспокоил все же невозмутимый посол Гималаев. Первый флаг-капитан, как ему казалось, не без основания, заподозрил в достойном и мгновенном ответе ламы преступное издевательство. Однако крыть ему пока было нечем – Его Божественность благосклонно отнесся к выходке азиата.

– Господи! – оборачиваясь к Главному интенданту, с тоской произнес Главный механик, которого не шлепнули только ввиду крайней в нем необходимости. – Отчего нам было не удовлетвориться островом – настоящим садом эдемским? Там находилось истинное Междуречье, колыбель колыбелей! Там все для нас оставлял Господь! Отчего же было не посидеть спокойно, не поразмыслить мудро – а затем затопить наши корыта и заняться выращиванием виноградной лозы, мирно пасти скот, сеять и убирать злаки? Возле хижин мы могли бы вечерами славить Бога за Благодать Его, любуясь вечерними облаками и удовлетворяясь плодами наших рук – переламывая хлеб и запивая его вином… Господь, сохранив нас, как единственных чад своих, дал нам шанс – все можно было начать с начала… А вернее, не начинать и больше никогда не лазить на всякие там Древа Познания и Жизни… Ан нет. Пробежали мимо с высунутыми языками!

Главврач, краем уха зацепив отчаянный монолог, не мог не возразить, правда, несколько витиевато: