Армадэль. Том 2

С самого начала я не скрыла моего намерения выдать себя за вдову Армадэля и упомянула без всякой опаски (зная, что доктор может отправиться в контору и сам посмотреть завещание) большой доход, который достанется мне в случае успеха. Некоторые из обстоятельств я сочла нужным изменить или скрыть. Я показала ему известие, напечатанное в газете о гибели яхты, но не сказала ему ничего о неаполитанских происшествиях. Я сообщила ему о точном сходстве двух имён, предоставив ему вообразить, что это сходство случайное. Я сказала ему, как важен пункт в этом деле, что мой муж скрыл своё настоящее имя в глубокой тайне от всех, кроме меня; но для того, чтобы предотвратить общение между ними, я старательно скрыла от доктора, под каким именем Мидуинтер жил всю жизнь. Я призналась, что оставила своего мужа на континенте, но когда доктор задал этот вопрос, я предоставила ему самому заключить — при всей моей решимости я не могла сказать ему этого положительно, — что Мидуинтер знал о замышляемом обмане и что он нарочно остался за границей, чтобы не компрометировать меня своим присутствием. Обойдя это затруднение — или, как я теперь чувствую совершив эту низость, — я вернулась к самой себе и к истине. Я упомянула обо всех обстоятельствах, относившихся к моему браку, о поступках Армадэля и Мидуинтера, поступках, делавших открытие обмана (с помощью показаний других людей) совершенно невозможным.

«Я рассказала вам обо всём, — заявила я в заключение, — что касается цели, которой хочу добиться. Теперь мне остаётся сообщить вам прямо о весьма серьёзном препятствии, стоящем на моём пути».

Доктор, который слушал до сих пор, не прерывая меня, попросил позволения сказать несколько слов, прежде чем я стану продолжать.

Эти «несколько слов» оказались вопросами — умными, дотошными, недоверчивыми вопросами, — на которые, однако, я оказалась способной отвечать с небольшой скрытностью и даже вовсе без скрытности, потому что они относились почти во всём к обстоятельствам, при которых я выходила замуж, и к моему законному мужу, если он вздумает со временем предъявить свои права на меня.

Мои ответы открыли доктору, во-первых, что я так устроила дела в Торп-Эмброзе, что произвела общее впечатление, будто Армадэль намерен на мне жениться; во-вторых, что прежняя жизнь моего мужа не может произвести на него благоприятного впечатления в глазах света; в-третьих, что мы были обвенчаны, не имея свидетелей, в большой приходской церкви, в которой в это же утро были обвенчаны две другие четы, не говоря уже о дюжине других пар, перепутавших всякие воспоминания о нас в голове церковнослужителей, которые венчались после того. Когда я сообщила доктору эти факты и когда он затем удостоверился, что я и Мидуинтер уехали за границу тотчас по выходе из церкви и что матросы, служившие на той яхте, на которой Армадэль уехал из Сомерсетшира (до моего брака), теперь плавают на других кораблях и в разных концах света, — доверие к моим планам ясно выразилось на его лице.

«Насколько я могу предположить, — сказал он, — права вашего мужа на вас (после того, как вы займёте место вдовы умершего мистера Армадэля) не будут основаны ни на чём, кроме его простых уверений, и их, я думаю, вы сможете безопасно опровергнуть. Извините моё естественное недоверие к этому джентльмену, но между ним и вами может произойти в будущем недоразумение, и чрезвычайно желательно удостовериться заранее именно в том, что он может или не может сделать при подобных обстоятельствах. Теперь, когда мы покончили с главным препятствием, которое я вижу на пути вашего успеха, перейдём к тому препятствию, которое вам кажется не менее важным».

Я сама хотела перейти к этому препятствию. Тон, которым доктор говорил о Мидуинтере, хотя я сама была причиной того, страшно мне досаждал и пробудил на минуту старое сумасбродное чувство, которое, как мне казалось, я усыпила навсегда. Я воспользовалась возможностью переменить предмет разговора, упомянула о разнице подписи в церковных книгах между рукой, которою Мидуинтер подписал имя Аллэн Армадэль, и рукой, которой Армадэль Торп-Эмброзский привык подписывать своё имя, с такой поспешностью, которая, по-видимому, показалась доктору смешной.

«Это все? — спросил он, к моему чрезвычайному удивлению и облегчению. — Милая миссис Армадэль, пожалуйста, успокойтесь! Если стряпчие умершего Армадэля захотят видеть доказательства вашего брака, они не обратятся к церковным книгам для этого — могу вас уверить».

«Как! — воскликнула я с удивлением. — Вы хотите сказать, что запись в церковных книгах не служит доказательством моего брака?»