Армагеддон. 1453

– И упустить всю славу? К тому же вам требовалась помощь.

– С этими мы справились, – пробормотал Джустиниани, морщась от прикосновений ткани, – и справимся снова.

Константин, который пил воду из кувшина, резко уставился на него:

– Но теперь-то турки наверняка побиты?

– Побиты? Нет. – Джустиниани смотрел на тряпицу. – Еще придется пролить немало крови.

– Еще? Но… – начал Константин, но его прервал крик:

– Где император?

– Он здесь.

Кричавший протолкался сквозь одоспешенных генуэзцев, такой же испачканный и окровавленный, как любой из них. Он опустился на колено, не только из уважения, но и от усталости.

– Государь, – выдохнул он. – Враги водрузили свои флаги над Малым Влахернским дворцом.

Хотя он говорил тихо, по толпе солдат быстро пробежал шепоток. Все обернулись на север, вглядываясь в темноту, хотя даже при свете никто не смог бы разглядеть дворец за вершиной холма, увенчанной Харисийскими воротами.

– Я должен… должен идти туда, – сказал Константин.

– Нет! – крикнул Джустиниани, потом понизил голос. – Мы обсуждали это, василевс. Мы не можем бросаться на каждую тревогу. Каждый командир должен держать свою позицию, отбивать ее, если потребуется. Наша позиция – здесь. Здесь! – Он ударил в нагрудник, заставив доспехи звенеть. – Ибо они скоро опять придут, поверьте мне.

Константин закрыл глаза, сглотнул, кивнул.

– Ты прав. И у нас там есть хорошие люди, решительные. Байло Минотто. Несравненные братья Бокьярди. – Он опустил взгляд, заметил Григория, все еще стоящего на коленях, улыбнулся. – И твой брат, Феон Ласкарь.

– Мой… брат?

Григорий вдруг припомнил слова Софии, что-то насчет политика и соглашения с врагом. Его потный лоб похолодел. Ласкарь встал.

– Мой государь, – хрипло произнес он. – Феон…

– К оружию! К оружию! Они идут! Они опять наступают!

Крики заглушили его предостережение. Люди вокруг хватались за оружие.

– Возвращайтесь на свое место, господин, а мы вернемся на свои, – распорядился Джустиниани, в последний раз вытирая все еще текущую кровь. – А ты иди на свое, Зоран.

Это верно. У каждого человека есть своя позиция. И он точно так же не может бежать сквозь толпы воинов к старому дворцу в надежде отыскать Феона, как Константин не может спешить туда на помощь защитникам. В этот день у каждого человека была своя судьба, на беду или на счастье. Григорий выпрямился.

– У меня закончились стрелы, Командир. Так что я вполне могу постоять рядом с вами.

Джустиниани улыбнулся:

– Хорошо. Тогда займи свое место. – Он оглядел Григория сверху донизу. – Но ради сладости Христовой, надень остальные доспехи. Ты выглядишь как башибузук.

Забили барабаны, зазвучали колокола и трубы. Григорий обернулся к бастиону и вздохнул. Веревка казалась сейчас непреодолимой; ему было тяжело просто поднять свое оружие.

– Эй, ты! Ты! Нико! – крикнул он.

Юноша, который помогал ему надеть доспехи, посмотрел вниз.

– Привяжи остальные мои доспехи к веревке. Спусти их мне.

Пока Григорий ждал, он смотрел на север. Небо чуть просветлело. Скоро рассвет. Но даже когда рассветет, он не сможет увидеть отсюда Малый Влахернский дворец и развевающийся над ним зеленый флаг Пророка.

– Феон? – пробормотал Григорий. – Брат?

Малый Влахернский дворец

Часом раньше

– Мегас примикериос! Люди слышат шум снизу. Возможно, они снова наступают.

– Хорошо. Я устал ждать.

Феон медленно, со стоном, поднялся с земли, стараясь не пользоваться левой рукой, висящей на повязке. Он потратил много времени, создавая впечатление сильной боли, и не хотел развеять его перед своим зорким младшим офицером. Кроме того, он не поднимал головы. Тик, который начался у левого глаза, перекашивал все лицо.

– Иди, – сказал он. – Я пойду следом.

Но он не сделал этого. Вместо этого подошел к передней бойнице бастиона и выглянул в нее. Турки снова погасили факелы – обычно это сулило беду. И музыка умолкла – сущее благо, если б это тоже не было дурным знаком. Она заиграет снова, после выстрела пушки и огненных стрел, освещающих ночь, как раз перед тем, как они начнут штурмовать усеянный щебнем и телами склон, оставшийся от соседнего, обвалившегося бастиона.

Турки ходили на приступ пять раз. Каждый раз их отбрасывали. Но каждый раз погибало все больше из немногих защитников. До сих пор Феону удавалось избегать передней линии: уже раненый офицер вышел из боя, но продолжает командовать. Однако долго это не продлится, даже если он нацепит еще одну повязку. Скоро, возможно, останутся только раненые офицеры.