Армагедончик на Кирова, 15. Муниципальное фентези

– Беги, Эльвирка! – крикнул Гламурьян. Он внезапно появился перед чудовищем и что было силы в этой пеньковой веревке, треснул паскудину по рогатой башке красным баллоном огнетушителя. Эльвира бежала назад мимо касс, через отдел бакалеи к запасному выходу. За ней бежали Гламурьян и крик раненой, но недобитой твари. Схватившись за навесной замок, Явская начала тягать туда-сюда железные створки дверей.

– Открывайся! Открывайся!

– Ничего не получится, Эльвира Михайловна!

– Заткнитесь вы, двери дурные! – до Эльвиры дошло. – Кто? Кто здесь?

Явская отпрыгнула назад едва не сбив с ног понаехавшего и понабежавшего Гламурьяна. Они все были здесь. Самцов. Илона. Честерфилдов. Капитолина и Пеломелова.

– Я ключ на кассе забыла. – виновато прочирикала Олеська

– Я так и знал…Каракатица. – проговорил в своей голове Самцов, но мысли наружу не выпустил. Таёжные лесорубы так не сдержаны. Илона Вайп не была столь тактична.

– Человеки? А что это было? Я чуть не описалась. Телефон мой отдай!

Гламурьян выдал ей трофейный телефон. Пока не убила. Наскоро ширнувшись соцсетями, получив желанную дозу, Илона Вайп закрыла глаза. Промычала счастливо.

– Зая. 23 кило подписчиков и 5 место в тренде. Круче нас только мальчик, у которого там пальчик. Это…– Илона поискала в своем словарном багаже модели, певицы, общественного деятеля нужное слово – Это трындец какой-то. Трындец – это эпиграф.– добавила Илона, чтобы никто не сомневался в ее титуле кандидата философских наук.

– Ваня – обратилась Эльвира к благородному бомжу. – Что это?

Честерфилдов снял толстые очки, поочередно надавил на глазные яблоки согнутым большим пальцем.

– Иду я по бакалее, а тут баран. Маленький и с крыльями. А тут Тройкина Капитолина. Давай орать. Я давай искать. А тут…Ну вы сами видели. И я тоже заорал. Такого страху натерпелся.

– Может в этом все и дело. – в пустоту сказала Пеломелова Олеся и ее никто не услышал.

– Да что тут непонятно. – вмешался Самцов Николай. – Все же понятно.

Он обвел всех торжествующим взглядом.

– Это пиндосы. Кто же еще.

– У нас? На Кирова, 15? – сомневалась Эльвира.

– Ты даешь, тётка. – Самцов был из тех, кому просто необходимо было демонстрировать свое превосходство. Пусть не физическое…Да хоть какое…

– Ты что телевизор не смотришь? Они же эти. Как их там, Илонка?

– Влезуны. – подсказала интеллектуальная Илона.

– Конкретные влезуны. Их одолеть только шурумбурумы могут.

– А шурумбурумы? – Эльвира, кажется, начала понимать, куда клонит Самцов.

–Ну да. – улыбнулся Самцов азартно. – Так что давайте сделаем этому влезуну шурумбурум.

– Может, сначала полицию вызовем? – спросил тихий и, как оказалось, самый дельный Гламурьян Ашот.

– Не-а. – подумав, ответил Самцов. – Петраков не поедет.

– Он же полицейский.

– То, что мент. Это да. – согласился Самцов. – Это косяк. Но Петраков не дурак, а это совсем другой уровень. Это..

– Косяк-ништяк. – опять подсказала Илона Вайп, в совершенстве овладевшая современным научным-понятийным аппаратом. Гламурьян продолжил и все разложил по полочкам.

– Значит прорываемся? Ключ на кассе. Здесь не выйти. По-одиночке он нас сожрет. А так, если что…В газете пропечатают и в Одноклассниках. Мы же русские.

– Ага. Какой восторг. – съязвила Илона Вайп, а черту подвела Эльвира.

– Тогда к бою, товарищи.

– Никакой я вам не товарищ.– заволновался благородный бомж.– Товарищи погубили великую Россию. В лето 23 от воцарения государя нашего страстотерпца Николая. – обложил себя полным крестным знамением. Таким полным, что и на рядом стоящую Пеломелову хватило.

– Алилуйя, дядя. – Честерфилдов не Эльвира и здесь Самцов мог изгаляться вволю. – А в 91 вы ответку включили. Мишка Меченый, он же из ваших, из нетоварищей.

Но в мировоззренческих вопросах, как и в березовых бруньках, Честерфилдов стоял насмерть. Скала. Тупая, но скала.

– Комбайнер-искуситель есть порождение…– начал Честерфилдов.

– Все. Стопе. – остановила Эльвира, грозящий перейти в бесконечность отечественный вечный спор. – Здесь остановка. То, что Союз развалился это плохо. Никто не спорит?

Против фундаментальной скрепы никто протестовать не стал.

– Тогда к бою…– повторила Эльвира. – Вооружаемся.

Выбор был не велик. Современный супермаркет не блещет разнообразием. Брали, что потяжелей да поувесистей. Тушенку, кабачковую икру, оливки без косточек. Эльвира расчихалась. Она надрывала пакеты с красным и черным перцем, передавала их Честерфилдову, а тот ссыпал перец в квадратное ведро на тележке Тройкиной Капитолины. Самцов и Гламурьян вытащили рохлю с деревянной палетой. На палету поставили коробки со стеклянными пивными бутылками, упаковки молока и пятикилограммовые мешки с сахаром. Тяжелая рохля должна была стать смертоносным танком прорыва. Из-за нее предполагали стрелять тушенными гранатами и кабачковыми бомбами, а подобравшись поближе, залить фиолетовые глаза безумной твари отличным импортозамещенным продуктом: краснодарским перцем.

– Готовы? – Эльвира оглядела свое маленькое, но решительное войско.

– Готовы. – за всех ответила Илона. Она прикрутила к швабре Тройкиной свой телефон.

– Что же…Тогда.