Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии

В полковом клубе нам бесплатно показывали кино. Хотя при наличии свободного времени и необходимой суммы по выходным можно было ходить и на платные сеансы, которые организовывали для офицеров и членов их семей. Этой возможностью я пользовался при каждом удобном случае. Я уже хорошо знал дорогу в клуб, поскольку мой вопрос про конферансье, заданный прапорщику из строевой в первый же мой день в учебке, упал на подготовленную почву. Меня довольно быстро «взяли в оборот» и творческие процессы в полковой художественной самодеятельности проходили при самом активном моем участии.

«Дивизионный смотр самодеятельности нагрянул внезапно и неожиданно. Замполит полка бросил все силы (то бишь – нас) на разгром врага (то бишь – комиссии). В общем, я получил наглядный пример армейской жизни и организации. Судите сами: за один день нужно было сделать часовой концерт с разными номерами, песнями, стихами, танцами, оригинальным жанром и хором! Хора у нас, конечно же, не было, но, так или иначе, его нужно было создать. Кроме того, нужно было одеть всех участников концерта в «парадку». Вроде не сложно, если два дня назад весь полк был в «парадке». Но теперь нужны были фуражки и ботинки. Фуражки – ерунда, но самые большие ботинки в батарее были 42 размера! Вот вам и концерт!

В результате наших действий, умноженных на солдатскую смекалку, мы выдали концерт на два с лишним часа, а я работал его в ботинках 46 размера! Хор был такой, что не умещался на сцене и, выучив две песни за несколько десятков минут, спел их с большим энтузиазмом, прикрепив слова к спинам впереди стоящих. Были и авторские песни, и выступления офицеров, и художественный свист, и даже – самый настоящий йог, который ходил по битым бутылкам, прыгал на них, лежал и к тому же – ел! 27.02.1987 г.»

После этого триумфа я едва не загремел в наряд вне очереди. Наивно решив воспользоваться своим «довоенным» опытом, во время концерта я допустил существенное нарушение формы одежды – снял ремень. Замполит полка сделал мне весьма внятное замечание, но от более сурового наказания меня спасла благожелательная реакция вышестоящего начальства. Наш полк отметили с положительной стороны, а как я уже знал, в армии – это очень важный аргумент: если командование довольно, допустимо абсолютно все!

Наряды вне очереди широко практиковались в качестве наказания проштрафившихся, но и без них проблемы нехватки кадров не существовало. Самым тяжелым считался наряд по кочегарке. В этом небольшом помещении, почти до самого потолка заполненном углем, два человека безостановочно подбрасывали топливо лопатами в печь. В такие наряды, как правило, попадали «чморики», те, кто по каким-то причинам быстро терял способность сопротивляться внешнему давлению. А давление это порой приобретало весьма агрессивные формы. Через неделю после моего появления в полку, в нашу батарею привезли еще одну группу «молодых», в числе которых был высокий парень с громким, хорошо поставленным голосом. Он уверенно зашел в ленинскую комнату, заполненную пишущими письма курсантами, и произнес текст, смысл которого сводился к тому, что скоро он наведет тут надлежащий порядок. Не знаю, что произошло в дальнейшем (он попал не в мой взвод), но судьба его оказалась печальной.

Вообще в учебке дедовщины не существовало. Ее и не могло быть, потому как почти все проходящие службу были одного призыва. Исключение представляли сержанты: командиры отделений, отслужившие полгода и год, и заместители командиров взводов, «дедушки», через полгода уходившие на дембель. Конечно, сержанты гоняли молодых, но без экстремального усердия. Другое дело, что если младший командирский состав этого хотел, – национальные противоречия в солдатской среде быстро брали свое, и тот или иной курсант становился жертвой какой-нибудь группировки.