Армянское древо

Декстер Бруль, казалось, не очень проникся моими аргументами. Он настаивал на том, что ему поручили вытащить меня отсюда. Помимо прочего они опасались, что покушение может быть повторено. В конце концов гарантии самого правительства Азербайджана, задержавшего террористов и предавшего их суду, сыграли свою роль и оказались более убедительными, чем мои собственные аргументы.

На следующий день меня выписали из госпиталя. Я собрал вещи и, прежде чем выйти из госпиталя, направился к кабинету директора.

Я хотел поблагодарить его за проявленное ко мне внимание. Я понимал, что большего они не могли дать, имея такой скромный бюджет. Он принял меня весьма сердечно и был рад, когда я подарил ему несколько бутылок водки, чтобы он распил их вместе со своим персоналом.

Уже вставая, я спросил у него (стараясь показать, что для меня это не имеет большого значения) о докторе Лейле Халил. При этом я пробормотал, что, мол, хотел бы поблагодарить ее за визит.

Директор посмотрел на меня с любопытством. Лейла Халил? Да, он помнил ее. Она провела один день в госпитале. Но она не работала здесь. И даже ни в одном медицинском учреждении Азербайджана. Она была турецким врачом, работавшим в Красном Кресте. Она приезжала по заданию Красного Креста только для того, чтобы оценить мое состояние.

Директор бросил на меня заинтересованный взгляд. Она навестила меня? Он пробурчал, что до конца не понимает, в чем дело. В любом случае ее уже нет в городе. А где ее найти, он не знает.

* * *

На главной лестнице меня ждал Сергей. Увидев меня, он стеснительно заулыбался. Он был рад, что я уже хожу, но по-прежнему прятал свой взгляд, как будто продолжал считать себя единственным виновником случившегося. Я с улыбкой протянул ему руку, и он обнял меня в знак своего расположения и, возможно, благодарности за то, что я не только не имел ничего против него, но и считал его своим другом.

Я уже был в машине, когда вдруг вспомнил, что забыл папку, переданную мне Сергеем. Я пробормотал извинения и вышел из машины, опасаясь не найти ее на прикроватной тумбочке.

Я вошел в палату в тот самый момент, когда уборщица выходила из нее, и подумал, что она выбросила папку. Но нет. К моей радости, папка лежала на месте. Причем именно так, как две недели тому назад ее оставил Сергей.

Я взял папку и быстро вернулся в машину. Сергей увидел папку и ухмыльнулся. Потом резко тронулся с места, выпустив клубы черного дыма и извинившись за низкое качество советских моторов.

То, что случилось со мной, изменило некоторые мои воззрения. До сих пор я никогда не думал о смерти как о чем-то определенном и неизбежном. Покушение поставило ее настолько близко, что она практически коснулась меня, а это, несомненно, меняет личность. Смерть в конечном итоге затрагивает других. Всегда только других. Парадокс состоит в том, что, когда приходит наш час, это уже не наш вопрос.

Сергей захотел устроить ужин в мою честь и пригласил меня в один из самых роскошных ресторанов Баку. Рискуя задеть его чувства, я ответил отказом. Я предпочел бы перекусить где-нибудь на берегу моря, где подают свежую рыбу, в скромном и безлюдном ресторане. Он согласился, сказав, что понимает меня. Это, конечно, хорошая мысль, тем более что вряд ли нам подадут в дорогом ресторане более свежую рыбу.

За едой мы не разговаривали. Я был рассеян, и Сергей уважал мое состояние. У меня начинала болеть голова, это улучшало мое настроение, но желания разговаривать не появлялось. Я предпочитал молчать, пока Сергей неожиданно не уставился на меня. Тогда он и спросил, прочитал ли я бумаги из его папки.

Я в удивлении отрицательно покачал головой. Нет. Не было подходящего момента для этого. А почему он так хочет, чтобы я прочитал бумаги? Он пожал плечами, пробурчав, что он предпочел бы, чтобы я сам это понял. Эти бумаги прислал ему его старый друг, имевший, как ни странно, такую же фамилию, как и я. Его друга звали Дарон Нахудян. Он познакомился с ним в Стамбуле лет двадцать назад. Хороший человек, добавил он.

Потом он захотел сменить тему разговора. Он спросил, когда мы продолжим нашу работу. Ему очень хотелось поскорее вернуться к ней.

Мне не хотелось обманывать его. Я ответил, что все эти события повлияли на меня намного сильнее, чем я сам ожидал. У меня уже не было большого интереса продолжать работу. Мне трудно сосредоточиться, да к тому же время от времени сильно болит голова.

Сергей, моргая, внимательно смотрел на меня, словно не желая слышать эти слова. Он хорошо понимал, что я представляю собой его шанс, и ничего не хотел больше слышать.

Я закончил ужин, подняв тост за дружбу, а Сергей обхватил свою голову руками. Мне было по-настоящему жаль огорчать его, но я не мог оставаться в Баку только из-за того, что моему новому другу нужна работа. Я предпочел дать ему тысячу долларов, потому что мне было уже ясно, что надо делать. Раньше у меня не было такой ясности.