Армия Наполеона

Нужно сказать, что деятельность Наполеона в этом направлении увенчалась успехом. Построенное им общество не было военной диктатурой в вульгарном смысле этого слова, когда у власти находится клика генералов или полковничья хунта. Изучение нотаблей Империи, осуществленное Бержероном и Шоссина-Ногаре⁵⁷, представленное в их солидных монографиях, показывает, что военные занимали относительно скромное место в ряду высших государственных чиновников, аппаратах министерств и префектур. Император никоим образом не стремился заполонить все высшие посты людьми в ботфортах. Однако несмотря на то, что гражданское управление оставалось в руках специалистов своего дела из штатских, общество все было насквозь пронизано воинскими идеалами. Из рапортов префектов следует, что "военные пользуются уважением публики", что "офицеры, выполняя свои функции с умом и высокими моральными качествами, вызывают всеобщее почтение"⁵⁸ и т. д. Равным образом, анализируя списки парижан, добровольно записавшихся на службу в эпоху Империи, Бержерон показал, какой притягательной была армия для населения и сколь сильно молодежь из буржуазных семей мечтала стать офицерами. Во всех гражданских церемониях военные занимали почетные места, и генерал, командующий округом, пользовался теми же почестями, что и префект департамента. Конечно, не всем гражданским чиновникам это нравилось. Префект Меца пишет в 1807 г.: "Нужно находиться в городе, таком как этот, чтобы составить себе истинную картину того, насколько трудно гражданским бороться с многочисленными претензиями военных, которые возникают по любому поводу"⁵⁹.

Миниатюра. Офицер 4-го гусарского полка (ок. 1810 г.).

Наполеону во многом удалось реализовать чаяния солдат и офицеров эпохи кризиса Революции. По мысли Ж. П. Берто, крупнейшего специалиста в области истории армии эпохи Революции и Империи:

"Новое общество... должно было строиться не только на денежном богатстве и земельной собственности, не на количестве клиентелы и слуг. Оно должно было быть движимо самопожертвованием во имя общего дела, которое никогда не является суммой эгоизма отдельных личностей... Честь - понятие, в котором сублимировалась жертвенность во имя нации, олицетворяемой Наполеоном, - должна была стать отныне не только стержнем для элиты... Офицеры должны были с помощью унтер-офицеров донести ее до рядовых"⁶⁰.

Планшет 21. Офицер, рядовой и трубач 1-го полка шеволежеров-улан 1812-1814 гг. Пояснения см. Приложение П. © С. Летин.

Эти принципы построения государства нигде не были теоретически сформулированы Наполеоном. Он был практик и делал то, что было необходимо, по его мысли, в данный момент сначала для Франции, а потом для многонациональной Империи. Но, сознательно или бессознательно, Император стремился возвысить элиту духа и самопожертвования - новое рыцарство в полном смысле этого слова. Несмотря на то, что не все, к чему он стремился, было достигнуто, результат был, без сомнения, очевиден. Империя Наполеона, несмотря на свою относительно свободную "рыночную" экономику и оформленную правом частную собственность, в значительной степени не являлась государством буржуазным.

В современной Франции, особенно в среде денежной и интеллектуальной элиты, Наполеон не слишком популярен, и это несмотря на то что он создал кодекс, лежащий в основе современного французского законодательства, административную структуру, систему высшего и среднего образования и т. д. Неприятие Императора буржуазными элитами вполне понятно. Хотя обычно это мотивируется тем, что Наполеон - "диктатор", что он "душил свободу самовыражения независимого индивидуума", проблема здесь гораздо глубже. Сознательно или бессознательно, эти люди чувствуют, что государство Наполеона - это не страна, где господствуют биржевые дельцы и спекулянты, это мир, где доминировала элита меча. Именно она определяла вкусы, нравы и ценности общества. В этом смысле государство Наполеона, несмотря на его развитую экономику и передовую науку, как это ни парадоксально звучит, - государство еще более "старого порядка", чем дореволюционная Франция. По своим моральным ценностям оно было ближе к суровым рыцарям времен Филиппа Августа, чем к придворным кавалерам Людовика XVI.