Армия России. Защитница или жертва? Как мы снимали Сердюкова

– Квартира была получена в общем порядке, по договору соцнайма, для граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Поскольку у нас вообще не было квартиры. И сегодня квартира также предоставлена нам по договору социального найма.

– А отец куда-то обращался за квартирой?

– Он не обращался. Обращалась мать.

– То есть это квартира жены Буданова?

– Наниматель по договору она. Соответственно, отец после выхода на свободу был там также зарегистрирован…

– Были разговоры, что Шаманов подмогнул…

– А что здесь плохого, если он позаботился о бездомном своем командире полка? Да, Владимир Анатольевич всячески способствовал этому. Дай Бог здоровья ему и его семье.

Новая жизнь

– Когда отец вернулся из колонии, каким ты его встретил? Это был человек подавленный или нацеленный в будущее, верящий в свою правоту? Отец изменился после тюрьмы?

– Изменился в том плане, что он мало кому стал доверять в жизни, он всё ставил под сомнение, все слова, все действия. Но, как правило, незнакомых людей. Он устраивался на работу, ему говорят: «Юрий Дмитриевич, мы вас берем, чуть ли не завтра выходите». Но в конечном итоге результата это никакого не приносило.

– Много раз такое было?

– На моей памяти раза два или три.

– Отца это раздражало?

– Отец не понимал, почему это происходит. Ему было обидно, что он защищал свое государство, русский народ, а к нему такое отношение. Он этого не показывал, но я видел по нему…

– Кстати, о бдительности. В семье существовало такое понятие, как осторожность? Отец ходил, оглядываясь? Может быть, были какие-то признаки наблюдения, прослушки?

– Да, в нашей семье соблюдались меры предосторожности. Не потому, что мы чего-то боялись. Это просто те правила, которые диктовала нам жизнь. Что касается того, замечал ли отец слежку, прослушку… Мне он ничего не говорил. Но по нему я видел, что он всегда проверял, есть ли за ним слежка. Он прекрасно понимал, что за ним будут наблюдать. Ну и, поскольку он был условно-досрочно освобожден, он каждый месяц два раза ходил отмечаться.

– В милицию?

– Да, в милицию.

– Это угнетало его?

– Нет. Он понимал прекрасно, что это порядок, предусмотренный законом. И он его соблюдал.

Последняя сигарета

– Все знают, что в день смерти полковник Буданов пошел в нотариальную контору. Что он там делал?

– Он пошел туда, чтобы дать разрешение на выезд за пределы России своей несовершеннолетней дочери, моей сестры. Находился он там вместе с моей мамой. Они сдали документы на оформление, и отец вышел покурить на улицу. И произошло то, что произошло.

– Никаких предчувствий не было в этот день?

– Я помню, что в ту ночь спал плохо, но каких-то конкретных предчувствий не было.

– У вас есть личные версии, предположения, кто совершил убийство, кто стоит за ним?

– Наверное, будет неправильно озвучивать свою версию. Это работа следствия. Уже известно, что задержан подозреваемый в убийстве моего отца. И ни для кого не секрет, что это житель Чечни, по национальности – чеченец. Поэтому комментировать что-то еще, я считаю, не имеет смысла. Посмотрим, какая работа будет выполнена следствием, к чему мы придем.

– Ты беседовал со следователем?

– Да, конечно.

– По характеру вопросов следователя можно было понять, в какую сторону он роет?

– Сразу после убийства там было очень много версий. Но сказать определенно «в какую сторону они роют», пока не могу. А версии были – от бытовой до кровной мести.

– Не было признаков прослушки телефона, слежки?

– Прослушка, наверное, все-таки была. Хотя я могу только предполагать, но не утверждать. Да, телефон трещал периодически, эхо добавлялось, еще что-то. Ну, была и была. Ничего противозаконного ни мой покойный отец, ни моя семья не совершали, поэтому бояться было нечего. Ну, слушают – и ради Бога.

Как он стал либералом

– Были ли попытки каких-то политических сил втянуть полковника Буданова в свои игрища, позвать его в какую-то партию?